Три короба правды, или Дочь уксусника

Чернов Светозар

Дальнейший осмотр дома был произведен спустя рукава, но занял много времени, так как помещения в подвале и во внутреннем флигеле, хотя и имели мало отхожих мест, но зато и сами мало отличались от отхожего места.

— По результатам осмотра мы рекомендуем санитарной комиссии произвести дезинфекцию подвальных помещений, — подвел итог Фаберовский, пряча во внутренний карман чреслеровскую десятирублевку. — А в остальном состояние дома следует признать приемлемым.

— Дали — и ладно, все не в морду, — сказал Артемий Иванович, когда они уже в полной темноте вышли на Шпалерную. — Мне половина.

— У

пана Артемия тыщи в банке лежат. Ладно, пошли к кухмистеру. — Фаберовский кивнул головой в сторону кухмистерской квартиры, где в освещенном окне были видны два совершенно одинаковых силуэта.

— Ну и как их мне, Степан, различать? Как бы после свадьбы ненароком другую не испортить.

— А ты вели молодой жене первым делом платье новое сшить, и чтобы по рукавам и по подолу везде имя было аграмантом пущено.

Они вошли в подъезд и Артемий Иванович с грохотом свалил с плеча тяжелый медный баллон.

— Как, Лукич, соберутся нынче вечером заговорщики-то? — спросил Фаберовский у швейцара.

— Думаю, соберутся, — сказал Лукич. — Я, вашбродие, еще утром, пока они не разъехались, кухарку черную нашу туда посылал послушать, когда пойдет белье на чердак вешать… Сам-то я глуховат с войны…

— И что она там наслушала? — спросил Артемий Иванович.

— Говорит, что слыхала, будто вечером у них опять собрание будет. А еще слыхала, как один говорил: не идут, дескать, к ним казачки, побаиваются. Ну да ничего, дай, де, им срок, и казачки под них лягут! Я так думаю, вашбродие, что говорили они о переезде из Гатчины к нам сюда в казармы Собственного конвоя. Дескать, переедут, тут-то мы их и распропагандируем!

— А как ты думаешь, Лукич, — сказал поляк, — можем мы как-то незаметно послушать то, что говорится на их сборище?

— Может быть с чердака? — предложил швейцар. — Или как-нибудь через дверь, как кухарка? Если на чердаке пол разломать, то, может, что и еще разобрать сумеете.

— Можно попытаться, — согласился Фаберовский. — А за входящими в квартиру можно будет наблюдать с чердачной лестницы через щели в двери и деревянном кожухе. Надо у кухмистера воронкой разжиться, да фонарем каким-нибудь. Пошли, пан Артемий.

— Только, Степан, ты уж как-нибудь узнай, на которой из барышень я женюсь, — попросил Артемий Иванович. — А то конфузно выходит: мне с ними оставаться тебя дожидаться, а я и не знаю, какую из них просить мне чаю налить.

Он жалостливо шмыгнул носом и вжал голову в плечи, словно в ожидании подзатыльника.

— Ох, и хитрый же ты, пан Артемий! — покачал головой поляк. — Ну, раз ты остаешься, так и выясняй.

Дверь им открыла Агриппина Ивановна.

— Вот и мы! — сказал Артемий Иванович, настороженно заглядывая ей за спину. Барышень в прихожей не было, и он решил узнать имя своей нареченной простым и гениальным способом. — Зовите же, любезная Агриппина Ивановна, скорее мою невесту!

— Сердынько мое, иди сюда, тебя жених зовет! — крикнула вглубь квартиры Агриппина Ивановна.

На ее зов явились сразу обе барышни. По какой-то неведомой причине в косы у них сегодня были вплетены одинаковые ленты, что делало распознавание кухмистерских дочек задачей почти неразрешимой.

Поляк хмыкнул.

— Вот что, пан Артемий: раз уж вы здесь остаетесь, то не отходите от окна. Если

что случится — бросайтесь на улицу и зовите городовых. Если подъедет капитан Сеньчуков и не пойдет в дом, а встретится с мадам Сеньчуковой и проследует куда-нибудь дальше, то шапку в охапку и бросайся за ним. Пусть только Лукич известит меня об этом. А пани Агриппину я попрошу дать мне какой-нибудь фонарь и железную воронку побольше, вроде тех, что для постного масла используют. И еще: имеет ли пани ключи от чердака дома напротив, где кухарка скатерти из кухмистерской сушит?

— А как же! Непременно имею! Кухарка у нас баба работящая, только муж у ней пьяница — вот она ключи мне и отдает, а то как бы он скатертей наших не пропил с чердака. — Агриппина Ивановна сдвинула икону и достала оттуда ключ на кольце. — Только не запамятуйте его обратно отдать, другой ключ только у дворника да у управляющего ихнего, у анафемы, имеется.

— И еще: жалко мне шубу свою по чердакам лазить. Не найдет ли пани Агриппина для меня какого-нибудь тулупчика поплоше?

Жена кухмистера выдала своему гостю мужнин тулуп вместо шубы, снабдила его воронкой и керосиновым фонарем.

— Ну, пан Артемий, не поминай лихом! — Фаберовский взял мешок с фонарем и воронкой и отправился в дом Балашовой. Перепуганный Мухоморов безропотно открыл ему парадную лестницу и опять спрятался у себя в дворницкой.

Поляк поднялся на чердак, запер изнутри дверь. Здесь пришлось зажечь фонарь. Прямо над тем местом, где находилась квартира Черепа-Симановича, — то, чего Фаберовский не заметил сегодня днем, — чердачный пол был разобран. Поляк подошел к дырке. Лампа высветила толстый слой мышиного дерьма и пыли, покрывавший доски черного потолка, прибитые с нижней стороны к балкам. Похоже, кто-то уже пытался подслушивать происходящее в квартире внизу. Фаберовский размел банным веником небольшое пространство, постелил на пол у дыры снятую с веревок сорочку и, встав на нее коленями и согнувшись в три погибели, приложил ухо с воронкой к доскам. Но внизу было тихо, как в склепе.

Он поднялся с колен и глянул сквозь полукруглое слуховое оконце на улицу. В доме напротив, в квартире кухмистера он увидел три рожи — Артемия Ивановича посредине, его невесты и будущей свояченицы по сторонам — и у каждого палочки от леденцов, торчащие изо рта.

Вздохнув, Фаберовский вернулся к выходу с чердака, где оказалось удобным наблюдать за площадкой второго этажа в щели между досок, удобно сидя на ступеньке.

***

В начале восьмого через щель в двери Фаберовский увидел первого посетителя. Это был огромного роста белокурый рядовой-кавалергард. Он дважды позвонил в дверь, после чего из квартиры последовал вопрос:

— Пароль?

— Адская машина, — сказал кавалергард.

— Дурак! — ответствовали из-за двери. — Пароль сегодня «Каморра».

— «Адская машина» — это мой личный пароль!

— Это прозвище твое личное. А пароль на сегодня один для всех: «Каморра». И отзыв: «Седан».

— Ага, — согласился кавалергард. — Только если сегодня, вашбродие, то я — пас.

— А что так, голубчик? — Дверь распахнулась и кавалергарда впустили внутрь. — Я, признаться, на тебя рассчитывал…

— Лошадь лягнула, — сказал тот, и дверь за ним закрылась.