Три короны для Мертвой Киирис

Субботина Айя

«Дэйн всегда учил меня: покори то, с чем не можешь справиться, — вторгся в догадку его голос. — Жаль, не могу показать тебе сотни миров, где я успел побывать, Кровь богов. Жаль, ты не можешь разделить со мной это тончайшее наслаждение. — И уже тише, с почти прежней грустью. — Жаль, что тебе уже пора уходить».

«Я не могу, я умерла».

«Когда этакая безделица меня останавливала?» — усмехнулся он.

А потом утопил пальцы в ее бестелесной плоти, вырывая, словно проклятые наросты, то немногое, что осталось от отравляющих ее ипостасей. Облегчение было таким сокрушительным, что Киирис непременно упала

бы, но Раслер привлек ее к себе.

«Ты теперь сама смерть, Наследник костей? Первозданная теругия?»

«Я — это всего лишь я, Кровь богов. Уходи, — он брезгливо стряхнул с пальцев темные сгустки ее покалеченных душ, — живи за нас двоих».

«Пойдем со мной!»

«И разменять божественное на смертное? Может быть, когда-нибудь, когда мне надоест эта тишина…» — Раслер ухмыльнулся — и вытолкнул ее обратно.

Эпилог

Шесть лет спустя

Лошади были прекрасны. Два белоснежных жеребца, длинноногих и стройных, крепких и норовистых. На каждого из пары пришлось выдать по два конюха, но и такому тандему было сложно справиться со свободолюбивыми животными.

— Я знала, что Рунн не оставит племянников без особенного подарка в день их пятилетия.

Киирис потихоньку встала: ноша второй беременности была очень приятной, но она готовилась родить уже к концу следующей недели и, честно говоря, порядком устала чувствовать себя неуклюжим колобком. Словно услыхав ее мысли, ребенок в животе несколько раз недовольно пнулся.

— Нельзя быть такой вредной, маленькая наследница, — ласково пожурила ее Киирис, успокаивающе поглаживая живот ладонью. — Ну, по крайней мере, до тех пор, пока твой отец не даст на это своего разрешения.

— Если то же самое ты говорила близнецам, мои императрица, то я начинаю понимать, откуда их своенравие и непослушание.

Дэйн отобрал повод у конюхов, спокойно выдержал дурную реакцию коня на попытку его усмирить: животное встало на дыбы, застучало копытами по воздуху, грозя оставить на наглеце отпечатки подков. Император рванул повод, вынуждая коня угомониться. И сделал это еще несколько раз, пока жеребец, наконец, не устал сопротивляться. Только потом позволил себе слабость потрепать коня по голове, погладить холеный лоснящийся бок.

Император нэтрезов усмирял и покорял все, что желал умирить и покорить, и за шесть лет совместной жизни Киирис не помнила ни единого исключения из данного правила. В этом был весь Дэйн: его воля была первой и последней непреложной истиной. Раньше Киирис казалось, что именно в этом и заключается его тирания, но каждый день совместной жизни доказывал обратное: только наведя порядок, научив людей видеть и понимать правильные вещи даже сквозь туман войны, можно научить их мыслить и жить. Именно так прозрела она сама.

— Как будто я не могу купить своим сыновьям коней, — делано проворчал Дэйн, хоть и слепой бы увидел — он доволен. И не столько подарком, сколько тем, что Рунн, впервые за шесть лет после бегства, дал о себе знать.

Это послание было немногословным: всего пара строк на дорогом пергаменте с золотой печатью. Пожелания Наследнику тумана и Наследнику огня расти крепкими и смелыми, сильными и мудрыми, как их отец. И ни намека о том, что с ним теперь и в какой стороне света его искать.

— Их

сбруя стоит нескольких деревень, — заметила Киирис, приблизившись к мужу. — Твой брат говорит, что у него все хорошо, и где бы он ни был, кем бы ни стал, по крайней мере, он не бедствует.

— Да уж, если Рунн сыт и окружен женщинами, то его будущее ясно, как солнечный день.

— Уверена, брат еще не раз тебя удивит.

Оба жеребца косились на Киирис голубыми глазами, не проявляя ни капли дружелюбия. Она не боялась, ведь рядом был Дэйн — ее скала от всех невзгод. Его любовь стала пристанищем для ее израненной души, исцелила то, что, казалось, было безоговорочно уничтожено.

Мальчишки выскочили во внутренний двор, словно два урагана: высокие и крепкие как для своих пяти лет, светловолосые и темноглазые. Точные копии своего венценосного отца. Уже сейчас было видно, что они вырастут такими же сильными великанами со стальными характерами. Киирис до сих пор не понимала, чем заслужила эту радость — стать матерью двух его отражений. После всех ошибок она и не мечтала о счастье. Уже одно то, что судьбе было угодно позволить ей остаться рядом с Дэйном, казалось настоящим чудом. Судьбе… или Раслеру?

— Этот будет мой, — заявил Наследник огня, нарочно выбрав того жеребца, которого еще не успел усмирить отец. — Он сильнее и больше.

— Они одинаковые, — спокойно осадил его брат. — Хотя, выбирай любого, а я выберу того, что останется.

Наследник огня прищурился, явно озадаченный такой доброжелательностью. Киирис прекрасно знала этот взгляд: если император не вмешается, мальчишки зададут взбучку друг другу. Киирис никогда не вмешивалась в их мальчишескую возню, все равно повлиять на эти своенравные ураганы мог только Дэйн. И ей нравилось такое положение вещей: он обязательно вырастить их настоящими мужчинами, достойными преемниками его выстраданной кровью и собственной жизнью империи.

— Вперед. — Дэйн отступил, «великодушно» разрешая мальчишкам подойти ближе. — Кто объездит первым?

Киирис молча ждала разрешения ситуации. Наследники переглядывались, но не торопились доказывать отцу свою смелость. Только теперь они поняли, что бахвальством позволили увлечь себя в ловушку. И Дэйн не преминул ею воспользоваться.

— Думаю, у вас еще есть подарки, которые можно распаковать, — пришла на помощь сыновьям Киирис.

Взъерошила белокурые волосы Наследника огня, расправила непослушный вихрь на затылке Наследника тумана. У обоих мальчишек рога появились лишь год назад. Пройдет еще несколько лет, прежде чем свидетельство их божественной крови вырастут и окрепнут в полную силу. И все же, они оба были отчасти мейритами, и осознавать, что она не станет последней в роду, было неимоверным облегчением.

— У них столько подарков, что если они начнут их распаковывать, то это займет весь день до вечера, — глядя вслед убегающим мальчишкам, сказал Дэйн. Потом жестом приказал конюхам уводить лошадей. Во внутреннем дворе стало тихо. — Уверена, что тебе не нужно отдохнуть, моя императрица?

Дэйн притянул ее к себе, прижал спиной к своей груди, одновременно опуская ладони на выдающийся живот Киирис.

— Отпусти их, — попросила она, пользуясь тем, что муж находился в приподнятом настроении. — Вряд ли эти люди хотели оскорбить меня, они просто говорили правду.