Три креста
Шрифт:
Сестры спускались по склону, прислушиваясь к звуку собственных шагов. Справа и слева длинные ряды изгородей постепенно сужались, так что дорога превращалась в тропинку. За Порта Романа холмы сменялись полями, вдали же, словно очерченные лиловой полосой, виднелись голубоватые холмики, на склонах которых ровными рядами чернели кипарисы.
Девочки миновали большой дом с декоративным окном и зелеными ставнями; на его полинявшем от влажности фасаде красовались белые пятна известковых заплат.
Мимо проковылял
Чуть дальше сестер приветствовал своим желтым от лишайника фасадом еще один особняк: с обеих сторон его окружали доходящие до самой крыши кирпичные опоры, так что вся конструкция напоминала пирамиду.
В этом месте дороги изгороди были уже не такие стройные: они торчали вкривь и вкось, дыбились и трескались, угрожая обрушиться в любой момент.
Кьярина и Лола принялись напевать песенку, но как-то фальшиво и невпопад; они то и дело сбивались и начинали заново.
Глядя на своих беспечных племянниц, Модеста сказала:
— Куда вы так спешите, аж взмокли!
— Мы хотели прогуляться до капеллы.
— Это далеко, да и возвращаться придется в гору.
— Не волнуйся, если что — мы тебя понесем!
Модеста была задумчива, она мысленно возвращалась к недавней сцене в гостиной. Да, это была ее вина, ее ошибка, которая могла навлечь на нее неприятности. Постепенно она успокоилась и обрела былую уверенность: что поделать, значит, на этот раз интуиция подвела ее…
Девочки не спешили возвращаться: они хотели сообщить тете важную новость, но не решались, ждали подходящего момента. Собственно, говорить следовало Кьярине, так как секрет касался лично ее, но в этом сестры не были уверены: вдвоем все-таки не так страшно.
— Может, лучше ты ей расскажешь? — взмолилась Кьярина. — Мне как-то неловко…
— А если я надумаю выйти замуж, что тогда?
— Тогда я буду говорить от твоего имени, сама знаешь! Ну, пожалуйста, а то я заплачу…
— Может, отложим разговор до дома?
— Если мы и дальше будем тянуть, то никогда не решимся. Ой, гляди, ежевика — такая спелая и сочная!
— К ней так просто не подобраться.
— Да, тут все руки себе исколешь!
Они прошли улицу Страда дель Мандорло и подходили к капелле. Прямо перед ними, за ежевичной изгородью, росло десятка два кипарисов, все разной высоты. Капелла была похожа на будку: две узкие каменные ступеньки вели к двери, сверху от которой было вырезано небольшое окошко, покрытое ржавой решеткой. Ветхая черепичная крыша была увенчана
— Интересно, в этой капелле служат мессу?
— Туда только священник поместится.
— Это точно! Должно быть, прихожане стоят перед входом.
Чуть поодаль, в начале следующей улицы, между двух кипарисов виднелся деревянный расписной крест с петухом. У его подножья, на ступеньках, сидели две женщины и ели виноград.
Когда Кьярина и Лола были маленькие, они всегда останавливались перед крестом, чтобы прочитать молитву. Сейчас их охватило волнение, растерянность и даже чувство стыда за то, что они стоят тут вдвоем, без тети, — будто украдкой.
— Может, тебе лучше не выходить замуж?
Кьярина отвернулась от креста и отошла в сторону:
— Почему ты мне это сказала именно здесь?
— Разве это грех?
— Не знаю, а что если да?
— Лучше пойдем!
В душе Кьярины боролись два чувства: ее настойчивое желание поговорить и священный трепет перед крестом.
— Тетя, должно быть, устала, — сказала она.
— Тем лучше! Пока она будет отдыхать, я как раз с ней поговорю. Сейчас или никогда!
— Смотри, если она рассердится — ты будешь виновата!
— Хорошо, беру вину на себя.
Тем временем подоспела Модеста, запыхавшись от ходьбы. Лола взяла ее под руку:
— Тетя, Кьярина должна тебе кое в чем признаться.
— И для этого ей нужны посредники?
— Да, без меня ей не справиться.
— Вечно вы дурачитесь, даром что одной уже пятнадцать, а другой — семнадцать лет!
Тут Кьярина с разбегу дала Лоле тумака.
— Ай, больно же!
— Так тебе и надо, не можешь держать язык за зубами!
— Ой-ой-ой, как больно!
— Так, хватит с меня ваших выходок, выкладывайте, наконец!
— Пусть Кьярина сама рассказывает. Я даже слушать не стану.
Тем временем Кьярина уже обливалась слезами, не стесняясь присутствия незнакомых женщин, смотревших на нее с любопытством.
Модеста, снова вспомнив о вчерашней ссоре, сказала:
— Даже не пытайтесь вывести меня из себя, вам это не удастся. Стыдно должно быть, ведь вы уже совсем взрослые, невесты, можно сказать!
— Невесты, значит? — засмеялась Лола.
Модеста задумалась было, не сказала ли она чего лишнего, но Лола перебила ее мысли:
— Как раз об этом Кьярина и хотела поговорить с тобой!
Она произнесла эти слова серьезно, выпрямившись от волнения, будто натянутая струна.
Тем временем Кьярина перестала плакать и наградила свою поверенную очередной порцией тумаков. Модеста с трудом разняла сестер и, обратившись к старшей, спросила:
— Это правда? Отвечай, да или нет?
Лола, хныча от боли, заголосила вместо сестры, чтобы досадить ей: