Три лилии Бурбонов

Арк Ева

В конце июля 1643 года Филипп въехал в Сарагоссу, к радости арагонцев, уже без толпы распутных дворян и придворных. Теперь необходимо было быстро выступить против французов, которые уже были в сердце Арагона, и новый командующий, Фелипе де Сильва, который при Оливаресе был отправлен в тюрьму, вскоре изменил ход событий. 4 октября 1643 года, через пять недель после своего прибытия в Сарагосу, Филипп IV написал монахине из Агреды:

– …С того дня, как я встретился с Вами, я почувствовал себя очень воодушевлённым Вашим обещанием молиться Богу за меня и об успехе моего королевства; ибо искренняя забота о моём благополучии, которую я тогда увидел в Вас, придала мне большую уверенность… Как я уже говорил Вам, я покинул

Мадрид, не имея никаких человеческих ресурсов и полагаясь только на помощь Бога, которая является единственным способом получить то, чего мы желаем. Наш Господь уже начал действовать в мою пользу, наш флот освободил Оран, когда мы меньше всего этого ожидали; благодаря чему я смог, хотя и с бесконечными трудностями и опозданиями из-за нехватки денег, расположить свои силы здесь так, что мы, я надеюсь, начнём работу с ними на этой неделе…

Оран, испанская крепость на африканском побережье, была осаждена маврами с суши и моря, как говорили, по приказу нового короля Португалии. Но герцог Аркос, губернатор Валенсии, сумел прорвать блокаду с помощью двух английских кораблей, гружённых провизией, и, таким образом, эта крепость была освобождена.

В то время как Филипп, впервые за двадцать лет мужественно преодолев свою лень, противостоял своим врагам в Арагоне, Изабелла, как регент Кастилии, напрягала все силы, чтобы собрать деньги, и осенью 1643 года в различных провинциях была набрана армия в 16 000 человек и отправлена к королю. Королева также приложила руку к авгиевым конюшням Мадрида. Наказание теперь следовало за преступлением незамедлительно, безнравственность преследовалась более серьёзно, чем раньше, и самые крупные публичные дома были закрыты.

Несмотря на опалу своего мужа, графиня Оливарес продолжала руководить двором королевы. Только с помощью герцогини Мантуанской Изабелле всё-таки удалось удалить её. Однажды, когда Инес де Суньига захотела, как обычно, сесть в карету рядом с королевой, Маргарита Савойская встала и сказала:

– Вам здесь не место! А если Вы не уйдёте, я выйду из кареты!

Изабелла успокоила герцогиню, но несколько дней спустя её карету окружила толпа с криком:

– Да здравствует королева! Долой герцогиню Оливарес!

Вслед за тем от вице-короля Арагона поступил приказ, что Инес должна последовать за своим мужем. Энрике Фелипе де Гусман также был уволен и вынужден был присоединиться к своему отцу.

Последнее регентство Изабеллы получило хорошие отзывы, и король воздал ей должное за её усилия по обеспечению войск жизненно важными припасами, а также за её переговоры с банками о финансировании армии, когда королева предложила в качестве залога свои оставшиеся драгоценности. Ходили слухи, что она даже намеревалась последовать примеру королевы Изабеллы Кастильской и повести свою собственную армию на захват Бадахоса.

– У меня сейчас одна фаворитка – это моя жена, - писал Филипп монахине из Агреды.

Хотя он полностью и не отказался от связей на стороне, но прекратил все любовные романы во дворце, чтобы не унижать жену. Сама Изабелла, хотя и не пылала к нему страстью, возможно, из-за слишком раннего замужества, но была всегда верна ему. Единственным предметом разногласий между королём и королевой теперь было только соперничество двух инфантов. Молодой Бальтазар Карлос был умён, красив и обладал врождённым благородством, как мать. В 1644 году после долгих переговоров было достигнуто соглашение о том, что принц Астурийский возьмёт в жёны свою кузину Марианну Австрийскую, дочь императора Фердинанда III и его первой жены Марии Анны Испанской.

Но Хуан Хосе тоже отличался эффектной внешностью и талантами. Поэтому король очень гордился им и предоставил ему отдельный двор, а в качестве резиденции подарил загородный дворец Сарсуэлу. Согласно королевскому указу, бастарда следовало называть «Светлейшее Высочество», и обращаться

к нему на «Вы», как к принцу крови. Чтобы больше усилить его значимость, Хуана Хосе назначили также великим магистром ордена Святого Иоанна. Хотя Изабелла косо смотрела на своего новоявленного «сына», а Бальтазар Карлос старался как можно реже видеться со своим «братом», Филипп IV надеялся, что в будущем отпрыск Ла Кальдероны поможет его законному наследнику управлять обширными владениями Испании.

Небольшая королевская армия вскоре преуспела и в Каталонии, и в Арагоне. Монзон был отобран Сильвой у французов 3 декабря, к огромному утешению короля, который тотчас сообщил Марии де Хесус о своей победе. Увенчанный лаврами, он с триумфом вернулся в Мадрид, чтобы встретить Рождество со своей женой. Королева распорядилась приготовить праздничный ужин в Буэн-Ретиро и 14 декабря отправилась навстречу мужу в Аточа, где нужно было поблагодарить святой образ за его благополучное возвращение. Но с тех пор, как Филипп начал переписываться с монахиней из Агрелы, новый дворец больше не соответствовал его настроению. Король даже не захотел войти в него, и вместо этого, нарядно одетый, проехал сквозь ликующую толпу к Алькасару. На следующий день он отправился в Дескальсас Реалес помолиться, но без жены, поскольку гордая и требовательная савойская принцесса, которая жила в монастыре, занимала там королевские апартаменты, и Изабелла не желала вступать с ней в спор по вопросам этикета.

Во время скромных рождественских торжеств, поскольку великолепные старые развлечения были прекращены, король написал матери Марии, прося её помочь своими молитвами ожидаемому прибытию флота с серебром из Мексики.

Молитвы Филиппа и монахини были услышаны. Через несколько дней после написания письма он узнал, что благополучно прибыли галеоны, «в которых в данном случае была острая необходимость; поскольку займы для пограничных крепостей, а также для Италии и Фландрии были отложены, и кредиторы не стали бы вести дела без этой гарантии...»

Полный надежд, Филипп IV 6 февраля 1644 года снова отправился в Арагон, перед этим вручив золотой ключ камергера Диего Веласкесу, «который, как говорят, в настоящее время является величайшим художником Испании» (по свидетельству современника).

Пока Филипп был занят в Арагоне подготовкой к предстоящей кампании, в марте 1644 года до него дошла приятная весть о беременности его жены, но вскоре его радость была омрачена известием о её выкидыше и болезни. Сплетники говорили, что в сопровождении только маркиза Айтона он тайно на несколько дней примчался в Мадрид, чтобы повидаться с ней. Тогда же был издан строгий указ, вероятно, подсказанный Филиппу матерью Марией, в отношении комедий, которые в свои более счастливые дни король и королева так любили. Было приказано представлять не вымышленные сюжеты, а только сцены из Священного Писания или истории. Никто из актёров не должен был одеваться в золотую ткань, и ни одной незамужней женщине или вдове не разрешалось появляться на сцене, актрисами могли быть только замужние женщины, в то время как кавалерам не разрешалось посещать их более двух раз. Новые пьесы разрешалось ставить не чаще одного раза в неделю, причём постановки в частных домах были запрещены, в то время как в трупы должны были принимать только актёров, известных своей порядочностью и хорошим поведением.

Потеряв ребёнка в апреле 1644 года, Изабелла сразу же вернулась к государственным делам. В частности, она продолжила контролировать снабжение королевских войск до сентября, когда её состояние резко ухудшилось.

Летом Филипп был снова со своей армией, постепенно вытесняя французов и стараясь вести образцовую жизнь, хотя знать и простолюдины начинали ворчать, что дон Луис де Аро был почти таким же могущественным министром, каким был его дядя (через год он отобрал титул графа Оливареса у Энрике Фелипе де Гусмана).