Три лилии Бурбонов
Шрифт:
Генриетта Мария была возмущена: её брачные торжества едва не были омрачены из-за легкомыслия испанки! Что подумает её муж, король Англии! Ведь тень подозрения может коснуться её самой! А Бекингем – каков наглец! Не то, что милый Джермин, которому самой большой наградой была её улыбка!
16 июня она со слезами на глазах простилась с матерью и холодно – с Анной Австрийской. Из Амьена в порт Булони её проводил только один член королевской семьи, её брат Гастон Орлеанский. Прощание проходило в Булони, откуда Генриетта Мария должна была отправиться в Дувр. Людовик XIII поручил герцогу де Шеврёзу сопровождать сестру в Англию. Вместе с ним, к удивлению молодой королевы, напросилась ехать
– Вряд ли он мог испытывать что-либо, кроме восторга, при мысли о том, что, когда он отправится в Англию, эта прекрасная принцесса поедет с ним. Его всегда готовили к придворной жизни, но до сих пор пребывание при дворе было его самоцелью. Теперь та же перспектива вызывала эмоциональный трепет, который казался почти непреодолимым.
Во время ожидания в Булони Бекингем, до этого целиком занятый Анной Австрийской, наконец, задумался, как ему завоевать благосклонность юной королевы Англии. С этой целью он представил Генриетте Марии свою мать, графиню Бекингем, которую королева приняла, по свидетельству очевидаца, со «странной вежливостью и благосклонностью». На мой же взгляд, в этом не было ничего странного, так как пожилая леди была чуть ли не единственной католичкой среди присутствующих англичанок. Вслед за сестрой, Гастон оказал графине честь своим визитом, в то время как герцогиня де Шеврёз тоже оказывала ей всяческие почести, что пришлось ко вкусу английским гостям.
Переводчиком матери герцога служил некий сэр Тоби Мэтью, оставивший описание Генриетты Марии. В частности его поразила смелость юной королевы, которая не побоялась в ветренную погоду отправиться на морскую прогулку со своим братом Гастоном в простой рыбацкой лодке.
– Клянусь верой, - писал достойный рыцарь, - она самая милая, живая натура, и у неё лицо, которое отражает её сердце, где мужчина может увидеть только благородство и доброту, и я осмеливаюсь рискнуть головой (учитывая те небольшие знаниям, которыми обладаю в физиогномике), что она будет необычайно любима нашей нацией…
Увы, Мэтью сильно ошибался: как показало будущее, надостаточно быть милой и доброй, чтобы тебя любил народ.
Наконец, после трёх недель ожидания, когла настроение Генриетты Марии немного упало, наступило воскресенье 22 июня, тихий и ясный день, и ей разрешили отплыть в Англию. После небольшой церемонии королеву проводил до причала брат и она взошла на палубу корабля «Принц», который прислал за ней муж.
Глава 2 КОЗНИ БЕКИНГЕМА
Преодоление Ла-Манша заняло около семи часов и прошло благополучно под звуки нежной музыки и сладких голосов певцов. После того, как Генриетта Мария прибыла в Дувр, было замечено, что ветер стал дуть с прежней силой и море снова заволновалось. Было уже около пяти часов вечера и поскольку королева, несмотря на полученное от путешествия удовольствие, призналась, что очень устала, было решено, что её встреча с мужем состоится на следующий день.
Продрогшим французам помогли подняться по крутому холму к Дуврскому замку со стенами толщиной в 21 фут, чёрными извилистыми лестницами
– Нас ввели в заблуждение относительно богатства и великолепия Англии.
После ужина королева сразу легла в постель.
Карл приехал на следующее утро в десять часов. Услышав, что его жена ещё завтракает, он сказал, что подождёт, пока она поест. Но королева тотчас поднялась из-за стола и поспешила вниз по лестнице, чтобы встретить мужа. И вот, долгожданный миг настал.
Внешность Карла произвела неоднозначное впечатление на Генриетту Марию: он был невысок (162 см), худощав и неказист. К тому же, выглядел старше своих двадцати четырёх лет. Маленькая треугольная бородка и пушистые усы короля казались светлее прямых рыжевато-каштановых волос, открывавших высокий лоб. Но самой выразительной частью его бледного лица были большие тёмно-голубые глаза с тяжёлыми веками и тёмными кругами, которые придававали ему зловещее выражение. Ещё юная королева обратила внимание на то, что её супруг одевался по испанской моде: белый многослойный воротник с кружевом и коричневый дуплет. Сама же Генриетта Мария любила платья светлых тонов, справедливо считая, что они больше подходят к её чёрным волосам. Тем не менее, она была твёрдо намерена полюбить своего супруга и надеялась на взаимность. Однако жить с Карлом I было нелегко.
– Он был нравственным, добросовестным, - пишет Генриетта Хейнс, - во многих отношениях достойным восхищения; но его угнетало чувство собственной значимости, он был совершенно лишён чувства юмора и был убеждён, что всегда и во всех случаях прав. Он, в отличие от многих мужей королевской крови, не нарушил брачного обета, но относился к своей девушке-жене с резкостью, которая мало чем отличалась от недоброжелательности, и это при том, что она всегда стремилась выполнять свой долг, а он всегда искренне любил её.
В свой черёд, англичане описывали свою новую королеву как «красивое существо» с «большими чёрными глазами», «красивыми зубами» (?) и «большим ртом… красиво очерченным».
Карл приблизился к своей юной жене, которая хотела встать перед ним на колени, но он не допустил этого. Оба нервничали и после неловкого объятия король отступил назад, а она начала говорить речь, предписанную этикетом:
– Сэр, я прибыла в страну Вашего Величества, чтобы быть в Вашем распоряжении и подчиняться Вам…
Однако от волнеия она не могла продолжить и разыдалась. Тогда король поцеловал её и сказал, что будет продолжать делать это до тех пор, пока она не успокоится. После чего мягко добавил:
– Ваше Величество попали в руки не врагов и незнакомцев, как Вы в страхе предположили, а в мудрое распоряжение Бога, который пожелал, чтобы Вы оставили своих родственников и прилепились к своему супругу.
Заметив, что он при этом посмотрел на её ноги, желая узнать, не добавила ли она себе роста с помощью каблуков, Генриетта Мария, которая едва доходила Карлу до плеча, немного приподняла юбки:
– Сир, я стою на своих собственных ногах; искусство мне не помогает, это мой рост, ни выше, ни ниже.
Затем она представила ему свою свиту, и, поскольку ей хотелось есть, король велел сразу же принести холодную закуску и подавал ей из своих рук фазана и прочую мелкую дичь. хотя её духовник отец Берюль, неподвижно стоявшиий рядом, предупредил её, что пора поститься, так как это был канун дня святого Иоанна.
В отличие от французов, Карл I был вполне доволен женой, о чём свидетельствует его письмо королеве-матери: