Три лилии Бурбонов
Шрифт:
– При моей первой встрече с ней в Дувре я не мог ожидать большего проявления любви и уважения, чем она выказала мне.
Первая просьба Генриетты Марии, когда она оказалась наедине с Карлом, была такова:
– Прошу Ваше Величество не сердиться на меня, если по молодости или незнанию обычаев Вашей страны я допущу какие-нибудь ошибки.
Вечером того же дня возник первый повод для спора: дочь старой гувернантки Генриетты Марии, госпожа де Сен-Жорж, настаивала, чтобы сесть вместе с царственными супругами в одну карету, которая должна была доставить их в Кентербери, где архиепископ должен был благословить их брак согласно англиканскому ритуалу. Юная королева принялась тут же оживлённо объяснять
– Скорее всего, Его Величество поступил так из-за заявления послов, чем карсноречия жены.
Вероятно, с этого момента король почувствовал сильную неприязнь к любимой даме Генриетты Марии.
Наконец, они стронулись с места, лавируя среди ликующей толпы, но вскоре были остановлены деревенскими жителями, собравшихся на поле для игры в мяч, чтобы попривествовать свою новую королеву. При этом один лондонец заметил, что английские крестьянки в своих простых нарядах затмевают элегантных француженок, кроме королевы и «герцогини де Шеврёз, которая, хотя и красива, но слишком сильно накрашена». Кстати, Шевретта позже хвасталась, что именно она научила Генриетту Марию краситься.
Прежде, чем войти в промозглый Большой зал аббатства Святого Августина в Кентербери, королева отыскала глазами в толпе Джермина, который выделялся своим ростом и пышной рыжеватой шевелюрой. Однако вряд ли она смогла что-либо прочитать на его красивом лице с изящным носом, чистой кожей и тяжеловатым тщательно выбритым подбородком: за три года дипломатической деятельности Генри прекрасно научился владеть собой. Его могли выдать только блестящие тёмно-серые глаза.
Известно, что первая брачная ночь Генриетты Марии состоялась после банкета в ночь с 24 на 25 июня там же, в Кентербери. Королева первая покинула зал в сопровождении герцогини де Шеврёз. Можно представить себе, какие советы дала невинной девушке эта распутница!
– Оба супруга удалились в свои апартаменты, - пишет очевидец, - и Карл не согласился подчиниться странным обычаям, которые в то время сопровождали королевские бракосочетания в Англии, таким, как разрезание свадебного торта, подношение напитка, смешанного с молоком и вином, снятие чулок, и другие выходки этого рода, совершенно не отвечающие утончённым вкусам Карла I. Он поспешил закрыть дверь перед носом светской публики, которая хотела последовать за ним в комнату для новобрачных, и, отослав даже своих самых близких слуг, собственноручно запер семь дверей, убедившись, что они действительно закрыты, с помощью целой связки ключей.
На следующий день Карл сообщил близким друзьям, что он после своей первой брачной ночи «весел», а его жена «очень меланхолична».
– Можно с достаточной степенью уверенности предположить, что брак осуществился, мягко говоря, без особой страсти, - заметил писатель Мишель Дюшен.
Вскоре длинная процессия нарядно одетых дворян и слуг выехала из Северных ворот на дорогу, по обочинам которой росли дикие маки и шиповник. Чтобы сделать мужу приятное, королева надела зелёное платье, в тон его наряду. Карл же, как следует из мемуаров кардинала Ришельё, в этот раз решил ехать верхом, а жену «посадил в карету, полную английских дам, подальше от француженок, которых она привезла с собой. Поэтому она не могла без слёз думать о себе, юной принцессе, иностранке, оказавшейся (сегодня, в день её вьезда в столицу) совершенно одной среди людей другого языка и вероисповедания, отделённую от тех, кому она доверяла. Несмотря на слёзы, ей не удалось добиться, чтобы хотя бы одной её фрейлине дали место в карете, так как королевские послы настояли
Таким образом, это было первое, но, к сожалению, не последнее трение, возникшее между супругами.
В Грейвсенде все погрузились на флотилию богато украшенных барж. Из-за эпидемии чумы, свирепствующей в столице, король принял решение, что Генриетта Мария прибудет в Лондон по воде. Королевскую баржу буксировало судно с двенадцатью сильными гребцами под громкие звуки труб. За баржами придворных и слуг следовали многочисленные лодки лондонцев, которые также собирались на берегу реки и криали:
– Да здравствует король Карл! Да здравствует королева Мария!
В ответ королева улыбалась и махала рукой. Одно переполненное судно опрокинулось, но никто не утонул. Генриетту Марию встретили 1500 пушечных выстрелов. Как только она приблизилась к Тауэру, пятьдесят кораблей приветствовали её стрельбой. А потом с башни снова раздались пушечные выстрелы. При этом лондонцы самодовольно говорили друг другу:
– Клянусь честью, маленькая мадам до этого никогда не слышала такого грохота!
Правда, рост и бледность их новой королевы разочаровали горожан, которые выразили надежду:
– Она достаточно молода, чтобы ещё подрасти.
Из уст в уста также передавалась история о том, что когда накануне Генриетту Марию спросили, сможет ли она выносить гугенотов, королева с апломбом ответила:
– Почему бы и нет? Разве мой отец не был одним из них?
В пять часов вечера 25 июня 1625 года, когда тёплый дождик начал барабанить по тентам барж, королева высадилась на ступенях Сомерсет-хауса или Датского дома, который супруг предоставил в её распоряжение. Этот дворец был построен лордом-протектором Сомерсетом, а после его казни конфискован Яковом I и преименован в честь покойной королевы Анны Датской. Можно предположить, что въезд Генриетты Марии в столицу был не таким грандиозным, как мог бы быть, поскольку пышные торжества готовились для коронации пары, которая должна была состояться несколькими месяцами позже.
По свидетельству современника, «принцесса приехала… со всем двором и обстановкой, вплоть от щипцов для завивки волос до ночных горшков», с «ошеломляющим количеством лошадей и экипажей». Короче говоря, копия описи её приданого насчитывала до тридцати томов. Во время осмотра своих покоев в восточной части главного королевского дворца Уайтхолл (Сомерсет-хаус был отдан под временную резиденцию герцога и герцогини де Шеврёз) с потайной лестницей, ведущей к реке, часовней и Большим залом, Генриетта Мария с удивлением обнаружила там парадное ложе елизаветинской эпохи и воскликнула:
– Это самая старая кровать, которую я когда-либо видела!
Неудивительно, что юная королева была разочарована: ведь она привезла с собой роскошную спальную обстановку, в том числе, малиновые бархатные драпироки для кровати, помост (прикроватные ступени?), ковры, туалетный столик, стулья и табуреты. Сам же Уайтхолл, беспорядочный комплекс огромных зданий, мало изменившихся со времён короля Генриха VIII, не шёл ни в какое сравнение с дворцом Фонтенбло и даже с Сен-Жерменом.
Первое пребывание королевы в Лондоне было недолгим – «три недели суеты, споров и постоянных развлечений в накалённой атмосфере», как пишет в своей книге «Генриетта Мария» английская писательница Карола Оман. На следующий день брак был подтверждён в соответствии с условиями, согласованными в брачном контракте, после чего последовала англиканская служба и королева должна была ждать за пределами церкви. За церемонией последовали празднования. Сначала в честь французов устроил банкет король, а затем – Бекингем, который настолько поразил всех, что Генриетта Мария и её свита предпочли бы, чтобы часть «расточительного изобилия» была перенесена на следующий раз.