Три майские битвы на золотом поле
Шрифт:
Капитан на корабле — «первый после Бога». Его власть практически ничем не ограничена, а уж в те времена — и подавно. Ну что ты будешь делать, если самая быстрая связь — флажками помахать, да фонариком посигналить? Ну нарушит какой капитан адмиральский приказ, ну наорет после боя на него адмирал, а по прибытии в порт может даже в тюрьму посадить. Это так. Только все же понимают, что если в атаку не пошел, струсил — это одно, и арест такого труса боеспособности флота не уменьшит. А если вместо того, чтобы в резерве стоять капитан вылез неприятельский фрегат захватывать? Ну и что, что из-за этого половина флота стрелять не могла, боясь в своего попасть — это уже адмиральская забота, обо всем флоте-то.
Или вот еще отличный пример, того проще. Поворот. Корабли
И вот производит эскадра поворот, а такой шустрый капитан «по обочине» объехал и ветер у другого забрал. Ну и что, «а мне же надо, а ты сам не зевай, лох!» Уж как только не боролись с такими шустряками адмиралтейства разных стран! Но в тюрьму сажать — разорительно для флота, капитан же того времени — товар штучный, лицо важное, дворянин, опять-таки, это тебе не провинившегося матроса до смерти запороть. Оружием грозить — просто так опять же нельзя, адмирал-то не король, казнить благородного джентльмена права не имеет. На дуэль разве что вызвать, так что же теперь, адмиралу с каждым дуэли устраивать? Адмиралы кончатся быстрее.
А вот у де Райтера нынче утром не флот, а подготовительная группа мальчиков-зайчиков. Капитаны, наверное, ругаются на мостиках всякими нехорошими морскими словами, а порядок соблюдают. Что же проняло «морских волков»? Он что, их расстреливать обещал? Нет, все куда хуже!
Для начала новоназначенный командующий собрал господ капитанов и объявил им, что коль уж волею Бога, народа Республики и Генеральных Штатов Соединенных Провинций его поставили во главе флота, то флот он будет считать своим личным предприятием. Тут возражений не было, это было привычно и понятно. Все ведь были немножко купцами. Ну а раз так, добавил де Райтер, то держите приказы. Приказы были разные, в том числе о порядке поворота. Капитаны покивали головой. Ну приказы, ну так… море, оно большое. Кто его знает, что там будет. Плавали, знаем. А де Райтер заставил всех расписаться. Это было уже необычно, роспись — дело серьезное, деловое. Ну и в завершении адмирал объявил, что за нарушение приказа будет… штрафовать. Капитанов и офицеров. На первый раз — двадцать пять гульденов, на второй — пятьдесят, потом сто и так далее. Капитаны лишись дара речи. Подлый «кот» ударил по самому дорогому для каждого нидерландца — по кошельку!
Но делать было нечего. Справедливость признали все. Подписали же. И теперь, после нескольких показательных штрафов, даже самые отчаянные не рисковали. А если не хочешь быть оштрафованным, то и место, определенное тебе в строю везучим адмиралом, надо соблюдать.
А англичане приближались…
Вторая Нидерландско-Английская была, по сути, продолжением первой, но началась все-таки не на совершенно пустом месте. Республике не повезло. Только только вроде бы столковались с Кромвелем, нашли общий язык, как в Англии происходит Реставрация и трон занимает Карл II. Это пугает Республику Семи Соединенных Провинций, тем более, что Карл начинает вмешиваться и во внутренние дела Нидерландов. Формальный повод у него был: в тысяча шестьсот шестидесятом году, через десять лет после смерти мужа и в десятилетие сына умирает мать Вильгельма, принцесса Мария Генриетта. Карл II, как один из ближайших родственников, иначе говоря — родной дядя, претендует
Такого, конечно, позволить никто не мог и тогда же маленький Вильгельм получает еще один, не слишком веселый титул: «Ребенок Государства». Прямо таки сын полка. Нечего, мол, всяким опекунам тут ловить, нечего! Маленький принц Оранский опять оказывается в сердце раздоров могущественных держав, сам еще совершенно о том не подозревая.
А поскольку государство — оно само-то как-то не очень в состоянии за десятилетним ребенком уследить, то государство наняло на пост уследителя специального человека, выплачивая ему, специальному человек, специальное государственное вознаграждение. Этим специальным человеком была бабушка юного принца, Амалия ван Солмс. Она, собственно, и раньше в основном занималась воспитанием Вильгельма, потому как Мария Генриетта последние годы очень сильно болела. Ну а теперь она обязана заниматься этим не как какая-нибудь там обыкновенная бабушка, а как Государственный Опекун.
Болезненным, надо сказать, был и юный принц. Одна астма чего стоит. Тем не менее он рос, взрослел и… Вот интересный момент: если наследник так мешал «республиканцам», почему они просто его не… ну… м-м-м… не устроили ему несчастный случай? А он не только мешал, он еще и помогал. Живое напоминание об опасности монархии было на руку «первому человеку страны» Йохану де Виту и всей его многочисленной и важной родне. А то, глядишь, соратники задумаются, а чего это он сам, де Вит, единолично все решает. А тут перед глазами живое напоминание, что семья де Вит жизни не жалеет, о государстве радеет, о республиканском строе.
Карл II Английский влезает в дела Нидерландов тоже отнюдь не из-за родственных чувств. В его собственной стране раздрай и шатание, в то время как Республика Семи Соединенных Провинций кажется монолитной и грозной. Отсюда и замысел Карла, в противоположность кромвельскому: попытаться возродить и усилить монархическую «оранжевую» партию, а то и посадить племянника на трон. Желательно — с гражданской войной в придачу.
Вообще говоря, историю этого принца, Вильгельма III Оранского-Нассау, можно приводить как прекрасную иллюстрацию поговорки «Бойтесь своих желаний — они могут исполниться!» Сначала Кромвель, яростно желавший не допустить наследника Оранского дома к нидерландскому престолу. Потом Карл II, желавший вроде бы наоборот: посадить племянника на трон. Вроде бы наоборот, вроде бы…
Ну а пока Карл тратит огромные средства на поддержку оппозиции в Нидерландах.
Этим немедленно пользуется единственный оставшийся штатгальтер в Республике — штатгальтер Фрисландии Фредерик-Генрих Нассау-Дитц, верный сторонник еще Вильгельма II, а теперь желающий власти для Вильгельма III. Благодаря его влиянию (а влияние усилилось потому как фрисландский флот в Первой Англо-Голландской войне не участвовал, а активно грабил всех подряд, благо что сторонам было не до него) и английским деньгам «оранжисты» восстают из пепла и очень скоро становятся реальной силой в четырех из семи провинций. Только Голландия, Зеландия и Утрехт остаются совершенно республиканскими, ну так это семьдесят процентов денег, мощи и населения страны. Не то, что гражданской войны, даже серьезных разговоров вести пока лень.
Итак, принц рос.
Росла интрига вокруг него внутри страны.
Росли выплаты про-английским силам и просто английским шпионам. Шпионов, надо сказать, было просто огромное количество. Не знаю, почему Карл II так полюбил это дело, но шпионаж, по крайней мере в Нидерландах, у англичан был поставлен просто на поток. В шпионах ходили не то, что члены парламента или городские власти — в числе шпионов попадались епископы, члены правления Ост-Индийской и Вест-Индийской компаний, не говоря уже о предприятиях поменьше, и адмиралы с генералами. Шпионами, надо сказать, становились как за банальные деньги, так и по идейным соображениям. Отличить первых от вторых было, тем не менее, трудно: идейные соображения были идеями зарождавшегося капитализма, а значит звучали «тоже за деньги, но за очень большие деньги… ну, или за акции».