Три мести Киоре
Шрифт:
— А если ты продолжишь жаловаться, то — клянусь! — за ручку отведу в дом призрения посмотреть на сирот, чтобы ты понял, у кого на самом деле беда в жизни, а у кого — тоска от излишка дури!
— Что ж, пусть так, — отозвался Доран. — И как тебе удается?
Он не договорил, но Киоре поняла его и без слов. Как ей удается пристыдить его? Открывать глаза на правду?
— А ты, твое сиятельство, с людьми разговаривал бы хоть иногда, а не только приказы отдавал. Ну что, проводить до дома, а? Или герцог Рейла не боится ночного чудовища?
— Тебя провожать не предлагаю?
Она
— К рассвету как раз к тебе придем, а там уже не страшно будет, — бодро заявила Киоре, погружаясь в густой туман. — Свеча не погаснет?
— Новый состав, только сильным ветром задуть можно.
Киоре присвистнула такой предусмотрительности, а через минуту уже дернула герцога за рукав, показывая влево. Там, в тумане, светились ярким синим три пары глаз, страшных, охочих до крови. Туманные чудовища скалились, но напасть не могли. Киоре и не заметила, как ее обняли за талию и притянули к боку, чтобы свеча как можно больше освещала их двоих, не оставляя химерам даже шанса на нападение. Те зарычали, развернулись и растворились в тумане, оставив после себя мороз, продравший кожу до самого позвоночника.
— Неужели с ними ничего не сделать? — спросила, когда они возобновили путь.
— Ждем колдунов в надежде, что они решат эту проблему, — неохотно ответил Доран.
— А если чудовища созданы не магией?
— Такого не может быть, — слишком уверенно и быстро для того, чтобы это было правдой, отозвался Доран.
До особняка они добрались раньше, чем предсказывала Киоре. К воротам они не подошли, остановились шагов за тридцать, и Доран вложил ей в руки свечу, так медленно прогоравшую, что она невольно восхитилась новым составом. Герцог растворился в тумане, и вскоре лязгнули ворота, закрываясь. Киоре тоже ждал дом.
Глава 15
Зеленые холмы бежали далеко вперед, и между ними прихотливо вилась полоса мощеной дороги в легкой дымке пыли. Карета плавно качалась, и кучер нехотя, как будто стесняясь нарушать тишину, редко понукал лошадей. Кардинал коснулся перстня, надетого рубином внутрь, погладил края камня; он смотрел вперед, туда, где сливалось дымчато-голубое небо с блеклой травой. Как редко он мог позволить себе выбраться из Тоноля, покинуть его широкие, но оттого не менее тесные и душные улицы, переполненные мыслями и стремлениями тысяч людей… Кардинал снял круглую шапочку, открыл окошко, и теплый ветер взъерошил седые волосы. С кряхтением вытянул затекшие ноги: и он уже не тот, что прежде; недельная дорога вымотала сильнее, чем хотелось. Ради одного разговора случился путь на дирижабле до Ондаро и тяготы пустых южных дорог, где постоялые дворы встречались хорошо, если раз в двенадцать часов езды.
Они нагнали обоз с людьми — хмурыми мужиками.
— Куда они едут? — крикнул кардинал, когда медленный обоз остался далеко позади.
— На границу с хаанатом, — тяжело, с надрывом ответил мужик, кулаком помассировал грудь, словно ту прихватило от боли, — там снова стычки с колдунами. Вы, господин, радуйтесь, что не живете на
— Я помолюсь за них, — пообещал кардинал.
— Уж будьте добры!
— Долго ли еще ехать? — поинтересовался он у кучера, и тот, скосив глаз на солнце, цыкнул что-то неразборчивое. — Я не понял!
— К закату прибудем! — раздраженно отозвался тот и подстегнул лошадей.
Здесь, на юге империи, его могли бы опознать только по кардинальской мантии, которая осталась в столице. Простой бледно-коричневый плащ и высокие сапоги с кожаной длиннополой курткой превратили кардинала, второе по влиянию в империи лицо, в ленивого паломника. И в этом была какая-то особенная прелесть — вспомнить, как простые люди относятся друг к другу, каково вообще жить без постоянного трепета и почтения, которые спешил оказать всякий, завидев лишь краем глаза священные цвета одеяния.
То ли кучер, осознав свою вину за едва тащившихся лошадей, разогнал экипаж, то ли судьба оказалась благосклонна, но к нужному месту они добрались за пару часов до заката. Южный летний жар спал, подул легкий ветерок со стороны хааната, воздух окрасился золотом лучей.
— Вот владения княжны Торвит, — доложил кучер, остановившись на перекрестке. — Там уже ее земли, — и махнул бичом вперед, указав путь вылезавшему старику. — Вас, господин, точно не подвезти до ее дома? Сами-то вы долго идти будете, до ночи точно.
— Не считай меня развалиной, — улыбнулся кардинал, вытаскивая из кареты и простой деревянный посох, протянул пригоршню монет усатому мужчине с косым глазом. — Доброй дороги, — и осенил знаком благодати, на что кучер стянул с головы заломленную шапку и серьезно кивнул, разворачиваясь.
От поднявшейся пыли кардинал закрылся рукавом, а после быстро, разминая ноги, пошел по всё той же мощеной дороге к дому княжны Шеньи Торвит. В одиночестве наслаждаться южными просторами ему не дал грохот телеги, и кардинал сошел в траву, чтобы ее пропустить.
— Эй, а ты хто таков и откель? — поинтересовались у него, затормозив. — Залезай, папаша, тут дорога далече идет одна-единственная!
— Благодарю, добрый человек, — и кардинал не без труда забрался на место рядом с возницей.
То был мужик среднего возраста, в простой рубахе с подвернутыми рукавами и портах, босоногий. Ударив лошадь вожжами, зычно крикнул «но!», а после покосился на кардинала, ожидая ответа на вопросы.
— Я всего лишь паломник. Иду я к княжне Торвит, ведь, говорят, ей принадлежит святыня юга — кольцо святого Гародаила.
— А! Есть у нее колечко какое-то, древнее, как пес знает что! А ты уверен, что тебе его покажут? Это ж сокровище княжеского рода! О как! — он воздел перст к небу, и кардинал только улыбнулся.
— Неужели княжна так горда, что откажет в просьбе паломнику?
— Не, не горда она! А ты, старик, не знаешь, что ли? — и глаза возницы загорелись надеждой скоротать долгую дорогу за пересказом сплетен, которые своим надоели до печеночных колик.
— Чего не знаю? — покорно заглотил наживку он.