Три минуты с реальностью
Шрифт:
Джульетта опустилась на пол прямо у порога. Ноги отказались повиноваться. Она закрыла глаза. Но стало только хуже. Потому что вернулись воспоминания о прошлой ночи. Мгновенно вернулись. Она распахнула глаза и вновь посмотрела на Линдсей, присевшую на корточки рядом ней. Та обняла ее за плечи.
– По телевизору… – пролепетала Джульетта, всхлипывая. – …Это правда… он…
Линдсей кивнула.
– Я не видела. Пабло сказал. Он… – Она не закончила фразу, просто взяла Джульетту за руку и тихо произнесла: – Бедная ты, бедная, мне так жаль.
Ее слова заглушил короткий ужасный крик. Некоторые жильцы в ужасе выглянули в коридор.
– Нет! – кричала Джульетта. – Нет, нет, нет…
Прибежал
Часть III
Renacer?
Даже свалив все деревья, весну не остановить.
1
– Тебя вызывает Вивиана.
Джульетта обернулась. Позади нее стояла Тереза Слобода.
– Спишь на ходу, что ли? – спросила хореограф Театра немецкой оперы, высоко подняв брови.
Джульетта покачала головой.
– После репетиции поднимись в ее кабинет, поняла?
Она кивнула. Быстро огляделась, чтобы убедиться: никто ничего не слышал. Впрочем, остальные были заняты либо отработкой прыжков, либо таращились на Надю, солистку второго состава, которая никак не могла справиться с voleo 164 .
164
«Удар на лету» (одна из фигур танго) (исп.) .
Джульетта остановилась в сторонке, глядя в окно. Над голыми верхушками деревьев висел грязный берлинский февральский вечер.
Двенадцатого января она пришла на просмотр в Театр немецкой оперы, и ее взяли. Четыре недели назад. С ней подписали контракт на участие в той самой «Танго-сюите» Бекманна, пусть и во втором составе. Постепенно стало казаться, что ее даже возьмут в первый. Джульетта понятия не имела, чего хочет от нее главный балетмейстер театра. В любом случае вызов к Вивиане Дерби не сулил ничего хорошего. Либо она в чем-то провинилась, либо у нее что-то не получается, по крайней мере с точки зрения Вивианы, и тогда придется выслушивать критику. Или же речь пойдет о переводе в основной состав. И единственное, что можно будет сказать наверняка в этом случае, это то, что по крайней мере одна из танцовщиц основного состава Театра немецкой оперы после этого станет ненавидеть ее еще сильнее, чем до сих пор. В чем причина этой антипатии, Джульетта не знала. Но чувствовала ее с самого первого дня. Энска Хакунен, финка, испытывала к ней чувство, очень похожее на ненависть. Впрочем, неприязнь была обоюдной, несмотря на то что Энска имела явное преимущество: уже два года была в основном составе балетной труппы.
Хеерт ван Дрисшен, режиссер-постановщик из Нидерландов, специально приглашенный для этого спектакля, был не слишком хорошо знаком с основным балетным составом театра и поэтому все решения по поводу участия того или иного артиста в постановке принимал очень медленно. Судя по его репутации, он распределял роли, руководствуясь исключительно тем, как получается у того или иного танцора данная роль, независимо от сложившейся в театре иерархии. Но не было ничего удивительного в том, что Марина Фрэнсис, лучшая камерная танцовщица, получила соло во второй части сюиты – в «Либертанго». Хотя отдельные перестановки в группе по-прежнему происходили.
Неприятнее всего было
– Почему ты делаешь не то, что я говорю? – резко спросил он Джульетту.
Она покраснела.
Тереза удивленно на него посмотрела. Мэгги молчала, скрестив руки на груди.
– Разве я неправильно исполняю шаги? – пролепетала она.
– Правильно. Но это единственное, что ты делаешь правильно.
Потом он улыбнулся.
– Я вовсе не ругаю тебя. Откуда ты взяла это движение? Из вращения в четвертую позицию?
Оказывается, он на нее не сердится. Он просто нервничает, потому что не может понять, почему у нее получается не так, как у других.
– Повтори-ка начало второй части.
Джульетта отступила назад, выполнила последовательно chassй, dйgagй, ronde de jambe, adagio… piruette 165 и перешла в четвертую позицию. Ей было неловко. На нее с любопытством смотрели другие танцовщицы. «Почему он заставил именно ее повторять эти шаги? – казалось, вопрошали их взгляды. – Почему ее, эту новенькую? Почему не меня?»
165
«Охотящийся», «непринужденный», «вокруг ноги», «медленно», «юла» (балетные па) (фр.).
– Вот это. Остановись! – Ван Дрисшен подошел к ней. – Тереза, у тебя это записано?
– Да. Именно так, как она делает. Только ты, пожалуй, слишком монотонна, Джульетта. Будто у тебя на голове поднос.
– Точно! – закричал ван Дрисшен. – Именно так. Интересно, почему так лучше смотрится?
Мэгги поморщилась.
– Как это лучше? Это же неправильно.
– В примечаниях говорится… – начала было Тереза. Но ван Дрисшен ее перебил:
– Никаких примечаний. Джульетта, покажи-ка еще разок. Там… дара-там-там… там… да, видите?
Она снова повторила движение и остановилась. Ситуация была ей неприятна. Она оказалась недостаточно внимательна. Конечно, она могла разрешить пируэт в четвертую позицию, не изменяя высоты. Но это уже не балетная позиция. Это танго. А то, что они танцуют, никакое не танго, а тангобалет. Она просто недостаточно собралась. Что часто случается с ней в последнее время. Все вокруг растворилось вдруг в музыке, в ее воспоминаниях.
– Нет, не так, – закричал режиссер. – Как раньше. Она снова начала последовательность, ощущая известное удовлетворение. Вся хореография какая-то разорванная. Она кое-что изменила всего лишь в двух тактах, следуя за мечтательной самоуглубленностью музыки, и эффект сразу же был замечен.
– Как ты до этого додумалась? – спросил Хеерт. – Откуда ты это взяла?
Джульетта пожала плечами.
Мэгги Коулер казалась недовольной.
– Хеерт, ты отклоняешься от оригинала, – сказала она.
– Оригинал, оригинал… Мне нравится это движение. Позови остальных. Хочу посмотреть в группе. Ребятки!..
Ван Дрисшен велел станцевать оба варианта. Первоначальное покачивание голов между позициями придавало движению глубину, явно противоречившую музыке. Изменение тут же все исправило. Сдержанное спокойствие движения в сторону сообщало всей картине определенную напряженность. Но сам эпизод моментально пробудил в коллегах неприязнь. Заметнее всего она проявлялась у Энски, которая стояла в углу, отчаянно кусая ногти.