Три мира Ксении Белкиной. Часть 2. Домина
Шрифт:
– Пока сможешь, будешь отправлять нам письма, – я догадалась, зачем она привезла евро, – но при первой же возможности сделай операцию. Я бы сказала, что можно жить и слепой, иметь семью, детей, работу. Но это будет ущербная жизнь, давай говорить честно. – Голос мамы задребезжал. Она глубоко вздохнула, выпрямилась и продолжила: – Больше всего на свете я хочу, чтобы ты осталась с нами. Хочу радоваться твоим успехам, первой работе, зарплате. Хочу организовать твою свадьбу, выбрать самое красивое платье, вести тебя к алтарю. Хочу стать бабушкой, свекровью, ворчать
Какой бы ни была мама железной леди, все-таки не удержалась – из ее глаз потекли слезы. Я же давно не сдерживала их, футболку на груди можно было выжимать.
Первым чувством, которое охватило меня после ее слов, было неприятие. Нет! Никогда я не покину свой мир. Останусь до конца, и плевать на все. Скажу родителям, что проход не открылся ни разу за все время…
– Птенец должен вылететь из гнезда, иначе он не взлетит…
– Вот только не нужно твоих психологических приемчиков… – всхлипнула я.
Мама ласково улыбнулась. Я всегда ею восхищалась, она была сильной, уверенной в себе, знала ответы на все вопросы, даже блефовала убедительно. Я видела, как ей сейчас больно и тяжело, от этого тяжело становилось мне.
– Ксюш, родители хотят, чтобы их ребенок был здоров и счастлив, это естественно. Ты не сможешь быть счастливой слепой, я тебя знаю.
– Смогу, – произнесла дрожащим голосом. Мама отмахнулась от моего нытья.
– Если будет нужно – рожай, – голос родительницы стал твердым и властным. – Дети – это прекрасно. А по поводу семьи, брака или еще чего… Все в твоих силах. Миром правит рука, качающая колыбель. Если захочешь, перевернешь его вверх дном, но будешь со своим ребенком. Я верю в тебя…
На некоторое время я зависла, переваривая мамины слова. Нет, я еще слишком молода, чтобы осознать такую глубокую мудрость. Мы еще о многом говорили в тот вечер. Мама словно наверстывала упущенное или, наоборот, спешила дать советы на будущее.
Утром она уехала, а я опять погрузилась в уныние, мутное бездонное болото ничегонеделания. Ни работы, ни учебы, ни друзей, ни развлечений. Лишь чтение и бесконечные размышления о жизни. Я не собиралась уходить в левый мир, но иногда предательские мысли зудели на подкорке и заставляли рассуждать.
Во-первых, медицина. Вдруг получится сделать операцию? Во-вторых, там реально интересно. Я многого не видела, ни Рима, ни Афин, даже Колосса не посетила. Техника более развита, космические корабли летают на Марс, как в другую провинцию. Плюс сакс… Очень интересно на него глянуть. А в-третьих, если я буду осторожна и внимательна, не буду соглашаться с предложениями доминов посетить острова и их закрытые поместья, то Лукреции меня не достанут. А договор? Выкручусь как-нибудь. Заверять его нужно в парме при свидетелях. Вот они и узнают, что я подписала под принуждением.
Странно, но ни о Растусе, ни о Фабии я почти не вспоминала. Но подсознательно сравнивала с доминами всех мужчин. Я не успела за полгода повстречаться с кем-нибудь серьезно. Пару раз сходила в кино с соседом,
Глава 2
Везли меня в Москву под конвоем, словно преступницу. В железном фургоне без окон, с решетками поперек проходов. Не дали даже толком собрать вещи. Я лишь успела ухватить самое необходимое – телефон, деньги, брошь. Зато, пока ехала, кое-как продумала легенду.
Допрос, учиненный Горцевым в кабинете, состоялся по всем правилам судебного искусства. Наконец я поняла разницу между нашим первым разговором и теперешним, о котором он предупреждал, если удастся его разозлить. Мне, видимо, удалось. Нет, он не заламывал руки, не загонял под ногти иголки и не светил в глаза фонарем. Но разница тона и угроз была колоссальна.
Я пыталась огрызаться. Ну что они со мной могут сделать? Убить не могут, я полезна живая. Даже посадить в клетку не могут – я должна ездить по миру, значит, нужна свобода передвижений. Приставят круглосуточную охрану? Скорее всего. Но и охрана ничего не сможет сделать, если проход откроется на расстоянии вытянутой руки.
Оказывается, я была слишком наивной.
– Ваш брат еще школьник?
Я напряглась мгновенно, за долю секунды, кровь отхлынула от лица.
– Посещает секции по баскетболу и плаванью? А в спорте часто бывают травмы… Иногда серьезные.
– Э-э-э…
Не успела я даже выдавить из себя чего-то путного, как он сразу невозмутимо продолжил:
– Отец ездит на десятилетнем «Форде»? На дороге есть много разных идиотов, которые не соблюдают правила, а машина старая.
– Стоп. Я расскажу все.
Наконец, я собралась с мыслями. Его угрозы… Они будут вечным крючком, на который меня повесят. До самой слепоты. Но ничего сделать не могла – для меня семья всегда была на первом месте. Естественно, ни о каком проходе между мирами я говорить не собиралась. Пока. Оставлю его на крайний случай, если не будет другого выхода.
– Когда я убежала гулять по ночному Парижу, то встретила парня, – начала говорить я, стараясь, чтобы мой рассказ выглядел как можно более романтическим. – Люк дал свой телефон и пригласил в гости. Вот эти три месяца я с ним и провела. Хотела перед слепотой оторваться, а получилось, что влюбилась, как кошка.
– Я слышала разговор Латова и Николая Ильича о том, что ослепну через пару лет, – добавила в свой рассказ правды. На лекциях по журналистике нам говорили, что лучше всего ложь воспринимается, если ее перемешать с правдой.