Три мудреца в одном тазу
Шрифт:
— Вам кровь, добрые духи, вам кровь! Тебе молоко, Фотороксто, да славятся твои плечи и чресла, тебе молоко! Уйди, Темнота, не приходи, Скверна, отойди, Смерть! Говорю вам, не приходите, пошли прочь, все злые духи! Испей молока, Фотороксто, да славятся твои плечи и чресла! Отведайте крови, добрые духи! Пейте все, пейте, пейте то, что дает шаман, что дают все мбумбу! Ай-и-и-и-ииии!!! Йа-а-а-аааааа!!!
Закончив благословение, шаман выхватил свой новый бубен и пустился в пляс вокруг костра, высоко вскидывая ноги и брызгая слюной. Длинные седые волосы развевались,
К костру подвели главных виновников торжества — вождя с невестой. Их шаман обрызгал кровью и молоком особенно щедро — практически искупал с головы до ног. Он исступленно забормотал положенные слова обряда, а Чертанов давился от смеха и радовался, что Матильда Афанасьевна не понимает ни слова — иначе свадьба оборвалась бы резко и трагично. Потому что речь в этом заклинании шла о том, какой вождь Неосто мудрый, могучий и добрый, и о том, что он снисходительно позволяет этой женщине стать его супругой, несмотря на все ее бесчисленные недостатки. В конце обряда шаман спросил у жениха, согласен ли он взять эту женщину в жены, тот кивнул, и на этом все закончилось.
Согласие невесты обрядом не предусматривалось.
Шаман вдруг запнулся — похоже, в обычном ритуале возникло какое-то затруднение. Он заговорил тоненьким голоском, явно кому-то подражая. Потом резко перешел на дикий рев, ударил бубном о столб и начал царапать себе грудь. Расцарапав ее до крови, он подскочил к Колобкову и что-то нечленораздельно завопил, брызгая слюной в морщащегося бизнесмена.
Судя по выкрикам шамана, кто-то из духов остался недоволен жертвой и теперь требовал новой, больше, иначе свадьбе не бывать. Чертанов торопливо перевел это шефу, и тот едва не упал в обморок от ужаса.
— Серега, чего ему надо-то?! — испуганно встряхнул переводчика Колобков. — Едрить, скажи этому психу, что я ему баксов дам, часы отдам, сотовый отдам, все пусть берет, только чтоб свадьбу не останавливал!!! Матильда останется у дикарей, и точка!
Чертанов спешно спросил у шамана, какой жертвы хочет недовольный дух. Шаман с полминуты стоял неподвижно, прислушиваясь к астральным сферам (а на самом деле — размышляя, чего бы такого выцыганить). Колобков, не дожидаясь ответа, распахнул бумажник и начал пихать шаману рубли, доллары, евро, кредитные карточки… даже права чуть было сгоряча не отдал. Мудрый Ролрупа растерянно уставился на эту кучу бумажек, перевел взгляд на бешеные глаза Колобкова, и торопливо заявил, что дух умиротворился и можно начинать последнюю часть торжества.
Петр Иванович облегченно вздохнул — еще чуть-чуть, и он бы просто врезал этому жадному старику.
Менее важные новобрачные уже давно разбрелись по хижинам — как уже упоминалось, мбумбу ничего не откладывали в долгий ящик. Сейчас брачный час, завтра медовый день, а дальше начинаются будни — муж охотиться, жена стряпать. Кто не работает, тот… получает от вождя по морде. Да и шаман может проклясть так, что мало не покажется (чаще всего — ногой в живот).
Но вот закончился самый последний эпизод — разделение новобрачными большой свадебной рыбы.
Колобков с женой обнялись и в унисон рыдали, глядя на счастливых молодоженов. Зинаиде Михайловне было грустно, что придется расстаться с любимой мамочкой. Но отговорить ее не получилось — Матильде Афанасьевне ужасно понравилась роль королевы целого острова.
А Петр Иванович, конечно, плакал не поэтому — он рыдал от счастья. От несказанного облегчения. Ему хотелось расцеловать милую темно-коричневую рожу доброго вождя, избавившего его от ТЕЩИ.
— Так быстро все… — хлюпала носом дочь новобрачной. — Только вчера познакомились, и уже замуж…
— Так они уже пожилые, Зинулик, торопиться надо, времени мало осталось! Да и не вчера, а позавчера по-нашему — тут дни дюже длинные…
— Все равно слишком быстро… А мы, может, уже завтра уплывем…
— Какое еще «может»?! — аж покраснел Колобков. — Обязательно уплывем! И никогда-никогда не вернемся! А Матильда пусть тут спокойно царствует. Чего ты так переживаешь, Зинк? Смотри, какой у меня теперь тесть знатный — аж целый вождь!
— Подожди-ка! — резко осушила слезы его жена. — Это что же выходит — этот папуас теперь мой ПАПА?!
— Ага, — довольно кивнул муж. — А чего — нормальный мужик, серьезный… Я его как увидел, с первого взгляда понял — выпивает.
— Все равно жалко… — снова захлюпала Зинаида Михайловна.
— Вот чего действительно жалко, так это того, что у нас теперь поварихи не будет, — посерьезнел Колобков. — Придется теперь тебе стряпать, Зинулик, больше некому.
После этих слов супруга зарыдала еще громче.
— Серге, а Серге, — подозвали Чертанова. Он обернулся и увидел двух рослых воинов, удерживающих подмышки худенького старичка со слезящимися глазами. — Вот — Комбута-отшельник, мы привели.
— Ну а мне-то он на черта? — равнодушно зевнул сисадмин. — Шефу его отдайте.
— Вождь Колобко не понимает, что мы говорим.
— Еще бы — он тупой, как валенок… ай-й-й!!!
— Так вот как ты за моей спиной обо мне говоришь… — удовлетворенно прошипел Петр Иванович, только что отвесивший подчиненному смачный пендель. — Вот как ты обо мне нехорошо думаешь… Серега, Серега… Нельзя так о начальстве нехорошо — любить надо начальство, уважать надо начальство… А мне чего-то кажется, что ты меня не любишь…
— Люблю! — с трудом уклонился от следующего пинка Сергей.
— Не-е-е-е, не любишь ты меня, Серега… — грустно покачал головой шеф. — Это вон вождь Матильду любит — он на ней женился…
— Что ж мне — на вас жениться?!
— Так, ну хорош уже юродствовать, — посуровел Колобков. — Развел тут, понимаешь, голубизну. Давай, толмачь мне, об чем тут речь идет. Это что за старичок-боровичок тут болтается?
— Поставьте его на землю, — перевел воинам Чертанов.
Мбумбу послушно отпустили Комбуту-отшельника. Тот потерял равновесие и упал на колени. Колобков довольно захрюкал.