Три мушкетера(изд.1977)
Шрифт:
– Это правда, сказал д’Артаньян: – кем бы ни была пущена ваша кровь, уверяю вас что я всегда с сожалением увидел бы кровь такого храброго дворянина; я буду также драться в камзоле как и вы.
– Довольно, сказал Портос, – довольно любезностей, подумайте, что мы ждем очереди.
– Говорите за себя одного, Портос, когда вам вздумается говорить подобные непристойности, сказал Арамис, – что касается до меня, я нахожу, что все, что говорят, эти господа очень хорошо и вполне достойно дворянина.
– Угодно вам начать? сказал Атос, становясь на место.
– Я
Но едва раздался звук рапир, как отряд гвардии кардинала под предводительством Жюссака показался на углу монастыря.
– Гвардейцы кардинала! закричали вдруг Портос и Арамис. – Шпаги в ножны, господа, шпаги в ножны!
Но было уже поздно. Сражавшихся видели в положении, не допускавшем сомнений в их намерениях.
– Ей! кричал Жюссак, приближаясь к ним и подзывая своих солдат, – мушкетеры, вы деретесь! А на что же указы!
– Вы очень великодушны, господа гвардейцы, сказал Атос с злобою, потому что Жюссак был одним из нападавших третьего дня. – Если бы мы видели, что вы деретесь, уверяю вас, что мы не стали бы мешать вам. Предоставьте же нам свободу, и вы будете иметь удовольствие без всякого труда.
– Господа, сказал Жюссак, – объявляю вам с большим сожалением, что это невозможно. Долг службы прежде всего. Вложите же шпаги и следуйте за нами.
– Милостивый государь, сказал Арамис, передразнивая Жюссака, – мы с величайшим удовольствием приняли бы ваше любезное приглашение, если б это зависело от нас; но, к несчастию, это невозможно; де-Тревиль запретил нам. Идите же своею дорогой, это будет всего лучше.
Эта насмешка раздражила до крайности Жюссака.
– Если вы не повинуетесь, сказал он, – то мы нападем на вас.
– Их пятеро, сказал Атос вполголоса, – а нас только трое; мы еще раз будем побеждены и должны будем умереть на месте, потому что я объявляю, что не явлюсь к капитану побежденным.
Атос, Портос и Арамис сблизились друг к другу пока Жюссак уставлял своих солдат.
Этой минуты было достаточно для д’Артаньяна, чтобы решиться: это было одно из тех событий, которые решают участь человека; ему предстояло сделать выбор между королем и кардиналом и, сделав выбор, следовало уже навсегда держаться его. Драться – значило ослушаться закона, рисковать своею головой, сделаться врагом министра, который был могущественнее самого короля; все это предвидел молодой человек, и, скажем в похвалу его, он не колебался ни минуты. Обращаясь к Атосу и друзьям его, он сказал:
– Господа, позвольте мне заметить, что вы ошибаетесь. Вы сказали, что вас только трое, а мне кажется, что нас четверо.
– Но вы не из наших, сказал Портос.
– Это правда, отвечал д’Артаньян, – я не ваш по платью, но ваш душой. У меня сердце мушкетера, и оно меня увлекает.
– Отойдите, молодой человек, сказал Жюссак, угадывавший, без сомнения, по движениям и выражению лица д’Артаньяна его намерение: – вы можете удалиться, мы на это согласны. Спасайтесь скорее.
Д’Артаньян не двигался с места.
– Решительно вы прекрасный мальчик, сказал Атос, пожимая руку молодого
– Ну, ну, решайтесь же, сказал Жюссак.
– Да, сказали Портос и Арамис, – решимся на что-нибудь.
– Этот господин очень великодушен, сказал Атос.
Но все трое думали о молодости д’Артаньяна и опасались за его неопытность.
– Нас будет только трое, в том числе один раненый, да еще дитя, сказал Атос, – а все-таки скажут, что нас было четверо.
– Да, но неужели отступать? сказал Портос.
– Это трудно, отвечал Атос.
Д’Артаньян понял их нерешимость.
– Господа, все-таки испытайте меня, сказал он: – клянусь вам честью, что я не уйду отсюда, если мы будем побеждены.
– Как вас зовут, мой друг? спросил Атос.
– Д’Артаньян.
– Итак, Атос, Портос, Арамис и д’Артаньян, вперед! кричал Атос.
– Ну, что же, господа, решились ли вы на что-нибудь, спросил в третий раз Жюссак.
– Решено, господа, сказал Атос.
– На что же вы решились? спросил Жюссак.
– Мы будем иметь честь напасть на вас, отвечал Арамис, одною рукой снимая шляпу, а другою вынимая шпагу.
– А, вы сопротивляетесь! сказал Жюссак.
– А это вас удивляет?
И девятеро сражающихся бросились друг на друга, с бешенством, которое не мешало соблюдению некоторых правил.
Атос избрал себе Кагюзака, любимца кардинала; Портос – Бикара, а Арамис очутился против двух противников.
Что касается до д’Артаньяна, то он бросился на самого Жюссака.
Сердце молодого Гасконца билось сильно, не от страха, благодаря Бога, в нем не было и тени страха, но от сильного ощущения; он дрался как бешеный тигр, десять раз обходя около своего противника, переменяя двадцать раз позицию и место. Жюссак был, как говорили тогда, лаком до клинка и много упражнялся; несмотря на то ему весьма трудно было защищаться против ловкого и прыгающего врага, ежеминутно отступавшего от принятых правил, нападавшего вдруг со всех сторон и отражавшего удары, как человек, имеющий полное уважение к своей коже.
Наконец эта борьба начала выводить Жюссака из терпения. Взбешенный неудачей против врага, на которого смотрел как на ребенка, он разгорячился и начал делать ошибки. Д’Артаньян, который хотя мало имел практики, но глубоко изучил теорию, начал действовать еще проворнее. Жюссак, желая покончить разом, нанес сильный удар противнику, наклонившись до земли, но тот отразил удар тотчас же, и пока Жюссак подымался, он, проскользнув как змея, под шпагу его, проколол его насквозь.
Жюссак упал как труп.
Д’Артаньян быстро осмотрел тогда место сражения.
Арамис убил уже одного из своих противников; но другой теснил его сильно. Впрочем Арамис был еще в хорошем положении и мог еще защищаться.
Бикара и Портос оба ранили друг друга. Портос получил удар в руку, Бикара в бедро. Но как ни та ни другая рана не были опасны, то они продолжали драться еще с большим ожесточением.
Атос, раненый снова Кагюзаком, видимо бледнел, но не отступал ни на шаг; он только взял шпагу в другую руку и дрался теперь левой.