Три недели страха

Бокс С. Дж.

— Это будет слишком поздно.

— Знаю, — согласился Торклесон.

Я посмотрел в окно на автомобиль Сэндерса. Наступили сумерки, и стало холоднее.

— Когда теряешь всякую надежду, что тебе остается? — спросил я.

— Я не могу ответить на этот вопрос, Джек.

— Я тоже, — сказал я, прежде чем поблагодарить его и положить трубку.

— Мы сделали все не так, как надо, дорогая? — спросил я позже, когда солнце опустилось за горы.

Мелисса посмотрела на меня:

— Что ты имеешь в виду?

Я покачал головой.

— Может

быть, мы действовали неправильно. Завтра они придут забирать Энджелину. Может, нам следовало нанять нового адвоката и попытаться обратиться в суд. Все говорили, что мы проиграем, но, по крайней мере, у нас было бы больше времени. Вместо этого мы пытались заставить Гэрретта подписать бумаги, которые он так и не подписал. Или мы могли уехать сразу, обратиться в прессу и привлечь публику на нашу сторону. Возможно, это напугало бы судью и Гэрретта.

Мелисса глубоко вздохнула:

— Поверь мне, Джек, я не переставала думать об этом. Но ничего бы не сработало. Ты сам это знаешь.

Я не был так уверен.

— По крайней мере, мы могли бы попробовать.

— Мы пробовали. — Ее глаза наполнились слезами. — Мы пробовали с помощью наших лучших друзей и сделали все, что могли. Я хочу, чтобы ты перестал ломать себе голову.

Я тяжело опустился на стул. Она подошла и положила руки мне на плечи, оставив мучные отпечатки.

— Но мы все еще не знаем, зачем им понадобилась Энджелина, — сказал я.

У меня была мысль, такая страшная, что я не мог ею поделиться, несмотря на то что сказал Торклесон. И когда я смотрел на мою жену, то понимал по пустоте в ее глазах, что эта мысль приходила в голову и ей.

Воскресенье, 25 ноября

Тот день

Глава 23

Все было кончено.

Даже теперь события того утра предстают передо мной отрывочно. Я помню все, но мне нелегко расставить это по порядку. Когда я вспоминаю это, мое сердце болит, дыхание становится прерывистым, и мне трудно успокоиться.

В дверь позвонили рано утром — это я помню четко. Солнце еще не выглянуло из-под облаков, и под двухдюймовым снежным покровом на земле все снаружи казалось ледяным и голубым. Я сразу же проснулся, открыл глаза и подумал: это они.

Открыв дверь, я увидел Сэндерса, Моралеса, шерифа с его большим брюхом и усами наемного стрелка на Диком Западе и женщину-помощницу, которую я до сих пор не встречал. Все они толпились на крыльце в одинаковых темных куртках департамента шерифа. Пар изо ртов создавал ореол вокруг их голов, когда они стояли там, словно маленькая черная армия из ада. Они затопали ногами, стряхивая снег с ботинок, прежде чем шагнуть в гостиную.

Снаружи в автомобиле с включенным мотором сидели судья Морленд и Гэрретт. Они ждали.

Позади меня Мелисса спускалась по лестнице, неся Энджелину. При виде копов она воскликнула:

— О боже!

Женщина-помощник представилась успокаивающим голосом. Я не расслышал ни единого слова.

Я не помню, как она протянула руки за нашей дочерью

и как шериф сказал, что «Морленды хотят только ребенка. Коробки им не нужны».

Что-то ярко-белое взорвалось у меня перед глазами, и я бросился на них, молотя руками и ногами, стараясь пробраться к двери, чтобы выбежать наружу, вытащить Морленда и Гэрретта из их машины в снег и придушить голыми руками. Сэндерс упал с удивленным видом и потянул за собой шерифа. Женщина-помощник с криком пригрозила мне перцовым спреем. Либо Сэндерс, либо шериф ударил меня кулаком в челюсть, моя голова откинулась назад, и на какую-то секунду я уставился в потолок. Потом мои руки прижали к бокам, а ноги оторвались от пола, когда Моралес схватил меня в медвежьи объятия и швырнул на кушетку лицом вниз, так что у меня перед глазами замелькали искры. Колено уперлось мне в спину, а мои руки заломили назад. Я услышал, как у меня на запястьях защелкнулись наручники.

Сквозь туман послышался голос Мелиссы:

— Я просто не могу передать ее вам.

— Понимаю, — сказала помощница шерифа. — Положите девочку на эти качели, и я вынесу ее. Вам не придется передавать ее мне.

— Я не могу!

— Пожалуйста, мэм. Мы не хотим отнимать ребенка силой. Подумайте о нем. Мы не желаем никому причинить вред.

Мелисса сделала это.

Я услышал собственный звериный рев.

Помощница завернула Энджелину в одеяла, которые принесла с собой, и попятилась к двери с Моралесом и Сэндерсом по бокам.

Прямо передо мной, в нескольких дюймах, находилась пола куртки шерифа, отдававшего приказания. Я чувствовал холод, исходящий от нее.

Энджелина осознала, что ее забирают, и закричала, высунув из-под одеяла пухлые ручки и протянув их к Мелиссе. Помощница быстро накрыла их.

Мелисса с криком рухнула на колени.

Парадная дверь закрылась, когда помощница вышла с Энджелиной наружу.

— Вызовите скорую помощь, — сказал шериф Сэндерсу и обратился ко мне: — Вы поможете вашей жене, если я сниму наручники?

— Да, — ответил я.

С помощью Моралеса Мелисса поднялась на ноги.

Шериф наблюдал за передачей ребенка сквозь окно и мрачно произнес:

— Дело сделано.

С меня сняли наручники, и я скатился с кушетки на пол, встав на четвереньки. Взгляд Мелиссы был диким, лицо побелело. Я бросился к ней.

Она упала в мои объятия, но я крепко держал ее, не давая соскользнуть на пол, и потащил ее к кушетке.

Говорят, что, когда человек умирает, а душа отлетает, его тело становится легче. Мелисса не умерла, но я думал, что ее душа отлетела, так как ее тело весило как перышко.

Уложив Мелиссу на кушетку, я услышал, как шины автомобиля Морленда захрустели по снегу.

Через несколько минут фургон скорой помощи, сверкая огнями, въехал на подъездную аллею. Машина, несомненно, дежурила на улице на случай надобности. В доме появилось еще несколько человек в темной одежде. Они отнесли Мелиссу наверх и уложили в кровать. Я стоял на лестничной площадке — мои глаза горели, а челюсть ныла.

Последовала горячая дискуссия, так как Моралес и Сэндерс отказывались арестовывать меня за нападение и предлагали шерифу, чтобы он сделал это сам.