Три побоища – от Калки до Куликовской битвы.Трилогия
Шрифт:
…Этот грозный гул, зародившийся вдали, ширился, становился явственнее. Там, у линии горизонта, вдруг заклубились облака пыли, словно с юга накатывалась песчаная буря. В клубах пыли сверкали на солнце яркие блики, подобные блесткам в ворсистой ткани. И вот наконец наступает миг, когда неясное становится ясным и отчетливым; в пыльной завесе проступают головы коней, фигуры всадников… Ярким блеском вспыхивают в лучах заходящего солнца металлические островерхие шлемы татар, острия копий и вскинутые кверху изогнутые клинки сабель. Конная лавина мунгалов надвигалась будто шквал.
Пришли в движение и русские дружины, набирая разбег для атаки.
Никогда прежде Судьба не давала Мстиславу Удатному столь жестокой пощечины, какою являлась для него неудачная битва при Калке. Гибель многих отважных дружинников, постыдное бегство, осознание того, что враг оказался сильнее благодаря череде уловок и хитростей, – все это уязвляло горделивое самолюбие галицкого князя. Мстислав Удатный был полон решимости немедленно расквитаться с татарами за свое поражение. Лицо его обрело выражение свирепого нетерпения, нижняя челюсть упрямо выдвинулась вперед, глаза озарились мстительным блеском. Понукая коня перейти в галоп, Мстислав Удатный с такой яростью выдернул меч из ножен, что тройной закалки сталь издала протяжный грозный лязг.
Этот узкий длинный меч, поднятый кверху, сиял на солнце, как звезда. Венгерский жеребец понесся во весь опор навстречу вражеской лавине. Чуть нагнувшись к гриве скакуна, Мстислав летел как птица впереди своей дружины.
Татары были ошеломлены яростным натиском русских дружин, которые, подобно стальным клиньям, врезались в боевые построения степняков. Татарские конные сотни шли попарно в затылок друг другу, когда первая сотня нападала на неприятеля, вторая тут же совершала обходной маневр или вела стрельбу из луков поверх голов своих соплеменников.
Галицкая дружина вклинилась глубже прочих русских дружин в татарские боевые порядки и оказалась стиснутой врагами с трех сторон. Татары узнавали Мстислава Удатного по его роскошному панцирю с тонкой насечкой и позолоченному шлему. Татары рвались к нему, стремясь взять в плен. Дружинники прикрывали князя как могли и падали один за другим под татарскими саблями и копьями.
Мстислав, взбешенный стойкостью и многочисленностью врагов, отбросил щит и взял второй меч в левую руку. Он был похож на злобного демона, вспотевший и забрызганный кровью; от его сильных ударов мунгалы валились с коней кто без руки, кто без головы, кто разрубленный до пояса… Под Мстиславом убили коня. Князь рухнул боком на груду мертвых тел, но в следующий миг уже вскочил на ноги и, вращаясь на месте как заведенный продолжал рубить мечами направо и налево, рыча словно дикий зверь. Никто из галицких дружинников и воевод прежде не видел Мстислава Удатного в таком озлоблении.
У Мстислава Немого в разгар битвы опять хлынула горлом кровь. Дружинники стащили его с коня и унесли в заросли тальника.
На правом фланге столь же храбро бился с татарами Даниил. Волынян было мало, поэтому им труднее было сдерживать натиск врагов. Рядом с Даниилом сражался Изяслав Ингваревич, племянник Мстислава Немого. Молодой и горячий, Изяслав все время норовил оказаться впереди всех. В него втыкались татарские стрелы, он ломал их и снова бросался в сечу. Гридни еле успевали
У Даниила вырвался крик отчаяния. Он пришпорил коня и разметал татар, окруживших бездыханное тело Изяслава Ингваревича. Зикора и Овсень не отставали от Даниила, прикрывая ему спину. Даниил с такой силой всадил меч в какого-то мунгала, что проткнул его насквозь. Выдернуть меч обратно Даниил не успел, вражеский дротик впился ему в плечо, а правую руку навылет пробила стрела. Подоспевший Овсень заслонил Даниила щитом.
Волыняне сплотились вокруг своего израненного князя, из последних сил отражая натиск татар. Плечом к плечу с ними стояли в сече дружинники Изяслава Ингваревича. Подоспевшая дружина Юрия Глебовича сильно потеснила татар, повалив их бунчук. Несвижский князь разил татар боевым топором, раскалывая вражеские шлемы, как орехи.
Гридничий Прошута, видя, что Даниил истекает кровью и вот-вот от слабости свалится с седла, повелел Зикоре и Овсеню:
– Вот что, други, тащите Даниила подальше в степь. Укройте его, где только сможете, раны ему перевяжите. Как отлежится Даниил, уходите вместе с ним к Днепру. Скрытно уходите, подальше от Залозного шляха. Как хотите, молодцы, но довезите Даниила живым за Днепр!
Зикора схватил поводья княжеского коня, а Овсень стал придерживать Даниила за руку. Выскочив из гремящей железом сумятицы сражения, три всадника быстрыми тенями нырнули в лощину, поросшую дроком, никто не обратил на них внимания. Еще раз мелькнув среди седых ковылей на склоне дальнего холма, три наездника на вороных лошадях пропали из вида.
…Солнце скатилось в багряную пелену у горизонта, и мигом померкли все краски дня, словно природа утомилась взирать на зверства людей. Протяжно завыли татарские дудки. Это был сигнал к отступлению. Русичи опустили оружие, стоя среди порубленных тел и глядя на откатывающуюся в степную даль татарскую конницу.
– Ну что, нехристи, взяли?! – торжествующе кричал Юрий Глебович, потрясая над головой окровавленным топором. – Нарвались рылом на кулак! Это вам не половцев по степи гонять!
Мстислав Удатный, шатаясь, брел по полю битвы, перешагивая через трупы и разбросанное оружие. За ним следовал слуга, который нес щит и меч князя.
К Мстиславу приблизился воевода Юрий Домамерич.
– На рассвете мунгалы вернутся, княже, – негромко сказал он. – Эти косоглазые нехристи не успокоятся, пока не истребят все наше войско.
– Порубили мы татар сегодня, порубим и завтра, – мрачно проговорил Мстислав Удатный.
– Провизии у нас нет, ратники изранены и обессилены, многие безоружны, – продолжил Юрий Домамерич. – Глянь на конные полки, княже. Что от них осталось… Завтра мунгалы вновь на нас навалятся. Поляжем мы тут все бесславно.
– Что ты хочешь сказать, воевода? – Мстислав снял с головы шлем и посмотрел в глаза Юрию Домамеричу.
– Уходить надо без промедления, княже, – торопливо заговорил воевода. – Ночь нам в подмогу. За Днепром наше спасение!
– А пешая рать?.. – Мстислав нахмурил брови. – Пешцев предлагаешь бросить на истребление мунгалам?
– Всем не уйти, княже, – пряча глаза, сказал Юрий Домамерич. – Выбор у нас невелик: либо честь, либо жизнь. Можно с честью голову сложить, на радость татарским ханам, а можно спастись бегством, но при этом обречь на погибель пешие полки. Выбирай, княже.