Три поцелуя
Шрифт:
— Королева Друджей.
— Она… она мертва? — спросила Эсме и осторожно, крошечными шажками, приблизилась к Королеве, укрытой тенью.
— Не мертва. Всего лишь пуста. Она давным-давно покинула свое тело. — Он помолчал, а потом добавил, бросив быстрый взгляд на Эсме. — Четырнадцать лет назад.
— Четырнадцать? — повторила Эсме. Она развернулась, чтобы посмотреть ему в лицо, когда значение этого числа проникло в ее сознание. Девушкой овладел трепет. — Четырнадцать? — вновь произнесла она. Затем она повернулась к Королеве и призналась наконец себе какая
Это прекрасное создание совершенно не походило на нее, и все же, смотреть на нее было все равно, что смотреть в зеркало.
Глава десятая
Язад
«Иди к Язаду, Мэб», — сказал Михай, поэтому, как только женщина смогла заставить себя подняться, она так и поступила.
Она стояла под замысловатыми арочными воротами особняка старика и вспоминала, как впервые оказалась здесь, или вернее стояла, скрючившись, в объятьях Михая. Он пронес ее через окно, наколдованное в воздухе, из Тэджбела прямиком к этому месту, и ей тогда показалось, что скорлупа мира, внутри которого она существовала, треснула. Широкая черная аллея, уличные фонари и отдаленное мерцание городских огней, проезжающие машины, дым — все это было за пределами ее понимания. Это был сущий кошмар.
Теперь же Мэб подумала, что, должно быть, в тот вечер для Язада она была сама каким-то неведомым созданием: трепещущая девочка-детеныш у его двери. Она обхватывала живот обеими руками, готовая в любой момент разродиться Эсме, но он смотрел на нее с таким состраданием, что сковавший ее ужас немного отступил. Никогда, никогда прежде ей еще не доводилось видеть такого взгляда. Он осторожно завел ее внутрь, усадил в кресло возле камина… еще одна новая и пугающая штука — огонь! Она решила тогда, что это прыгающее пламя есть нечто живое. Язад дал ей чай, а затем долго разговаривал с Михаем на языке, которого она не знала.
В те дни на нее обрушилось столько всего непонятного, а сколько еще осталось, чего она не поняла до сих пор. Почему Михай выкрал ее у Королевы? Он был предан ей, не так по-рабски, как остальные Друджи, но все же. С того момента, как Мэб впервые увидела его лицо в толпе, она поняла, что он отличается от других. Он провел в Тэджбеле несколько месяцев, все эти месяцы Эсме уже росла у нее в утробе, и чем больше она смотрела на него, тем больше выражение его лица озадачивало девушку. Она видела не только боль, но… любовь.
Ее последняя ночь в Тэджбеле, что сейчас, что тогда осталась для нее загадкой. Было полнолуние. Друджи поклонялись луне и такие ночи всегда праздновались: обилие меха, перьев и голосов животных. Они будто черпали свою силу из светящейся сферы. В ту ночь, как и в любое иное полнолуние, они сняли одежды и нашептали друг другу нужные слова, чтобы обратиться в животных. Накстуру завыли. Крылатые кружились в небе, визжа. Королева стояла на вершине своей башни, как всегда, неподвижно
Мэб вспомнила, как надеялась, что дитя родится во время празднования, потому что Королева была бы занята только этим, и мгновение рождения новой жизни досталось бы только ей. Надежда была крошечной. И это была ее последняя надежда. Но она не имела ни малейшего представления насколько глупым это ее желание было. Она видела, как рожали кошки и думала, что и у нее все будет так же: тихо, напряженно и чудесно. Сродни тяжелой, но посильной работе. Она не понимала что такое боль, потому цеплялась за последнюю надежду, поглаживая раздувшийся живот и нашептывая:
— Появись, бахам, мой подарочек, выходи ко мне, — пока Друджи пели голосами животных свои безумные песни.
Но Эсме никак не появлялась. Она брыкалась и плавала внутри нее, а потом затихла. По среди ночи в дверном проеме Мэб появился Михай, напугав ее. Он несколько мгновений просто смотрел на нее, а потом исчез. Так же тихо, как и появился. Мэб растревожило его появление. Она была удивлена тем, почему Михай не обратился в животную ипостась, как и другие Друджи. Она знала, что он отличался от других обитателей каменной крепости, но не знала чем именно.
Он уже жил в Тэджбеле какое-то время. Прошел почти год с тех пор, как Мэб обратила на него внимание и стала наблюдать за ним. Ее удивило, как лицо Михая перекосило от боли, когда Королева впервые, заняв тело Мэб, слилась с Аркадием. Они забрали Аркадия спустя несколько месяцев, когда пропало ежемесячное кровотечение. Поначалу она много плакала. Оплакивала его и себя, свое одиночество среди Друджей, но потом ее живот начал расти, двигаться, и она поняла, что больше не одинока.
Ей было что защищать.
Она думала о бескрайности гор, которые видела давным-давно, и побег казался невозможным тогда. Но теперь она знала то, чего не знала тогда: где-то там были и другие, такие, как она, как Аркадий. Поэтому она впервые попыталась убежать через лес, бросая кошек зверям, чтобы перебраться через мост. Ерезав и Исвант нашли беглянку так легко, что едва рассердились на нее. Когда они привели ее обратно, то обращались с ней осторожно, словно она была яйцом — яйцом, в котором развивался следующий питомец Королевы. Мэб поняла, что им уже доводилась делать это прежде, возможно, много раз. Они выслеживали матерей-подростков и возвращали их. Может и ее мать пыталась бежать, гадала Мэб. Наверняка. Все они пытались бежать. Как же иначе.
И она попыталась снова. Снова. И снова. В конце концов Королева появилась в проеме ее покоев и в ярости прошипела:
— Циват ни янат! — и мост обрушился.
Так Мэб стала пленницей в этом одиноком зубе скалы. Друджи могли скользить по скалам, но не она. Она вспомнила, как страдала, стоя там, и смотрела в черноту пропасти, пока пальцы Королевы сжимали ее руку. Когда не осталось даже призрачной надежды на побег. Поднялся ветер, и маленькая клетка застонала на своих железных кольцах, словно напоминая, что ее будут использовать, даже когда Мэб здесь уже не будет.