Три подруги и пустынная кошка
Шрифт:
Я же после нескольких попыток решила, что просто не создана для любви. Есть же люди, которые не умеют петь или фотографировать, сколько их не учи — а ни Паваротти, ни Картье Брессона из них не выйдет. Наверное, также и со мной — сколько не ищи любви, а если любить не умеешь, то итог все равно будет один.
Я умела подделывать эмоции, как некоторые ювелиры подделывают драгоценности, но делать так, чтобы они лились из меня чистым потоком я была просто не способна.
А теперь в моей жизни появился человек, который пошатнул мою уверенность
Его руки дрогнули, поддавшись нетерпению и выдав в нем животную неуравновешенность. Такую, когда хочется рвать, грызть, вцепляться в свою жертву. Не знаю, понравились бы мне подобные игры с кем-то другим, но с ним они казались естественными.
Все казалось естественным, правильным, единственно верным.
Он возвышался надо мной больше, чем на голову, прижимая спиной к своей груди. Кожа горячая, почти обжигающаяся, в противовес мне, которая умела быть только холодной, как вода. Но вода может быть подвижной, поглощающей. Вода может принять и растворить в себе. И я хотела, чтобы он растворился во мне. Я желала его так, как только способна женщина желать мужчину в первый раз.
Над моим ухом раздалось рычание. Я была так плотно прижата к нему, что от этого рычания завибрировало что-то внизу живота. Я охнула, и закрыла глаза, непроизвольно сжимаясь, пытаясь спрятаться, защититься.
Резко вспомнилась та ночь, когда мы встретились в первый раз. Когда он стоял передо мной, готовый вырвать мое сердце, а я не видела ничего, кроме темноты, сквозь которую мне на встречу неслась смерть.
— От тебя… воняло, — задыхаясь, с трудом проговорила я. В приоткрытый рот затекала вода, которая была настолько горячей, что всю душевую уже окутал туман.
— Что? — не понял он. Ему тоже не хватало воздуха. — Чем?
— От тебя несло мокрой псиной, — кое-как выговорила я. Внутри все горело огнем. И я не могла потушить этот огонь, потому что раздувал и контролировал его он. Контролировал своими руками, бедрами, губами, скользящими по моей шее. Кто бы мог подумать, что шея — настолько чувствительное место?
Решив, что больше просто не в силах это выносить, я попыталась отстраниться. Но меня тут же рывком вернули обратно, пресекая любые попытки к сопротивлению.
Его рука соскользнула с моей мокрой щеки на шею, погладила ключицы и отправилась в путешествие ниже к мягкому животу, застыв там не дойдя до самого интимного лишь чуть-чуть. Но именно в этот момент я всем своим естеством прочувствовала собственную незащищенность.
Вернее, я о ней вспомнила. Всю жизнь старалась забыть, а тут — одно движение и все воспоминания на голову, как град.
Мужчина за моей спиной был злым, жестоким и сильным настолько, что в любой момент из его пальцев могли вырваться когти и закончить то, что начали тогда, у дома Фирусы. Но сейчас, держа руку на моем животе, демонстрируя мне мою беззащитность, он просил сделать то, чего я никогда не делала и не умела делать — довериться ему.
Доверие через страх?
Полная уязвимость.
Я
Это страсть или безумие?
— Незадолго до встречи с вами, я подрался с одним волком, — прошептал он мне в губы.
— Зачем?
— Потому что мне так захотелось. Мне захотелось его убить — и я убил, — он улыбнулся, но улыбку эту я не увидела, а ощутила губами, накрывшими мои. Поцелуй был нежным, ласковым, сладким и тянущимся, как патока, но одновременно с этим таким откровенным, говорящим о многом.
Слишком о многом.
Оторвавшись от моих губ, он рывком развернул меня к себе, толкнул к стене, одновременно прижимая меня к ней собой. Животом я ощутила красноречивую твердость, которая буквально взорвала мой мозг желанием. Настолько мощным, что перед глазами заплясали разноцветные огоньки. Обняв мое лицо ладонями, он погладил большими пальцами мой подбородок и сказал, улыбнувшись краешками рта:
— Хочешь уничтожить Совет и свергнуть папашу-короля? Я знаю, что хочешь. Когда секрет знают двое, особенно двое девушек — это уже не секрет. А ты кровожадная. Знаешь, как я понял? У тебя глаза акулы на охоте. Восхитительный взгляд! — в его жестоких глазах я увидела восхищение, близкое к поклонению. — Я сделаю это для тебя. Я соберу армию и поведу её под стягами с твоим именем.
— Армия? — с губ сорвался горький смех. — Мне не нужна твоя армия! У меня есть своя. Ну… или скоро будет.
— Ты хочешь на трон? — оборотень легонько, но требовательно встряхнул меня.
— Хочу, — честно ответила я.
— Я дам его тебе. Но только с одним условием, — его взгляд пробивал насквозь, подавлял и требовал подчиниться. Он был готов весь мир выстелить перед моими ногами, но сама я должна была признать его власть над собой.
— Каким? — шепотом откликнулась я, боясь даже моргнуть.
— Я хочу тебя. Всю, без остатка. Хочешь власть? Ты её получишь. Я дам её тебе. Но если ты скажешь мне «да» в одном, то скажешь «да» и всему остальному. И будешь отвечать «да» на каждый мой вопрос, который я буду тебе задавать. И прежде, чем дать мне свой ответ, запомни вот что — я никогда не уступаю. И никогда не позволю забрать у меня то, что считаю своим. Если я не смогу завоевать тебя, то… я уничтожу тебя. Помни об этом.
Я смотрела в его золотые глаза и думала о нас, как о паре.
Возможно ли это?
Если да, то наша история не будет трогательной, чистой и прозрачной, как стекло. Она будет подобна канкану на минном поле. И все же… шанс пережить бурю стоил того, чтобы рискнуть и станцевать. Этот танец не будет первым ни для него, ни для меня. Но я видела в нем желание сделать его последним.
Он еще раз коснулся моих губ в мимолетном поцелуе, а после отворил створку душевой кабины, схватил полотенце, намотал его и вышел.
Я осталась одна.
Несколько минут просто смотрела, как льется вода из лейки, мелкими брызгами орошая воздух и наполняя его влагой.