Три подруги и таинственный жених
Шрифт:
– О Боги, - начала ныть Ниса, перетаптываясь ноги на ногу.
– Как же долго! Почему все здесь так дорого, но так долго? Как здесь вообще люди живут? Пока до родного гнезда доберешься уже и в обратный путь пора выдвигаться.
Миша, до сей поры хранивший мрачное молчание, вдруг решил поговорить.
– Зачем звонила вчера?
– спросил он у меня с лицом, кислее лимона.
– Ну, не вчера, а уже сегодня, - поправила его я.
– Для меня все, что произошло до звонка будильника - вчера, - отрезал друг.
– Ну, и?
– Хотела спросить, не было ли на теле убитой администраторши
– Отметин?
– поморщился Миша, входя в наконец соизволивший прикатиться лифт.
– Шрамов, что ли?
– Вообще-то, я имела в виду татуировки, - уточнила я.
– Я её не осматривал, но в отчете экспертов ничего такого вроде указано не было. А вот про шрамы там говорилось, - пояснил друг, нажимая на кнопку с цифрой семь.
– На шее имелась пара странных отметин. По виду рубцы достаточно свежие.
– На шее?
– забеспокоилась я.
– А это могли быть шрамы после удаления тату?
– Скорее тогда уж после срезания, - хмыкнул Миша.
– Сейчас татуировки сводят лазером, следов почти не остается. А там такие борозды, что больше похоже на ножевые порезы. Но, если допустить, что срезали кусок кожи, тогда да, возможно, что на удаленном куске когда-то была татуировка.
Лифт мягко остановился, и мы вышли. На этаже имелась лишь одна квартира, дверь в которую была распахнута настежь. Туда-сюда сновали люди. В основном это были мужчины, от которых буквально веяло принадлежностью к правоохранительным структурам. Я никогда не понимала, почему так получается, но по многим оперативникам их профессия считывается так легко, словно она написана на них большими красными буквами. То ли дело в особом выражении лица, хмуром и одновременно подозрительном, то ли в особых повадках людей, видевших саму изнанку жизни, то ли во взгляде, который словно сканирует тебя до самой печени.
– Труп уже увезли. Собирали, как и в прошлый раз, по частям, как паззлы. Большинство улик тоже уже упаковали, - пояснил Миша.
– Но я все равно хочу, чтобы ты взглянула на место убийства.
Поздоровавшись с некоторыми присутствующими мужчинами, Миша повел нас в глубь квартиры. По пути я успела рассмотреть помещения, мимо которых мы проходили. Гостиная была достаточно уютной, в ней имелся домашний кинотеатр, электрический камин и впечатляющее своими размерами панорамное окно, открывающее вид на город. В столовой по центру был установлен большой обеденный стол на двенадцать мест, на стенах висели картины в стиле авангардизма, пол блестел от чистоты, но при всей своей внешней красоте, комната выглядела как картинка в глянцевом журнале, безжизненно и холодно. Будуар пребывал в полном хаосе, так, словно пару часов назад в нем состоялось Ледовое побоище. Ванная выглядела еще хуже, её как будто намеренно разгромили, планируя при этом снести парочку стен и возможно часть пола.
– Да уж, впечатляет, - не удержалась я, цокнув языком.
– Ты бы тоже могла в такой жить, - заметила Ниса, идя след в след за мной.
– В таком хаосе?
– поморщилась я.
– В такой красоте! И просторе! А не ютиться в свой норке, как мышка-норушка.
– Если бы ограбила банк?
– предположила я.
– Нет, если бы ограбила отца, - хихикнула Ниса и вновь полезла в карман за конфетами.
Я
– Знаешь, в чем разница между этим домом и главным дворцом морского королевства?
– Неа, - проговорила Ниса, едва ворочая языком из-за того, что рот был забит шоколадом.
– Дворец больше, шикарнее и расположен на дне моря, - ухмыльнулась я.
– Ну, да, - кивнула Ниса, слизывая остатки конфеты с губ.
– Здесь под ногами не хрустят ракушки, на окнах не покачиваются водоросли, а вход не сторожат акулы. То есть, обобщая, можно сказать, что в этой квартирке будет поприятнее, чем у тебя дома.
– Вот тебе и ответ на твой вопрос. Всё познается в сравнении. Моя квартирка, может быть, и не тянет на приз зрительских симпатий, но зато в ней нет трупов, и она только моя, – я замялась, оглядела подругу и добавила: - Ну, или снова будет моя, когда мне все-таки удастся выставить за дверь вас с Фирусой. И заканчивай конфеты трескать! Не хочу, чтобы тебе сахар в голову ударил.
Развернувшись, я поспешила догнать Мишу, который исчез за следующим поворотом этих бесконечных хором. Друга я нашла, едва завернув за угол, где находилась спальня, которая, как выяснилось, и была местом преступления.
– Да, определенно зря позавтракала, - чуть слышно выдохнула я, ощущая, как желудок неприятно сжался, тонкое намекая на возможное путешествие наверх и экстренную эвакуацию съеденных бутербродов.
– Если что, проблеваться беги на улицу, - проговорил Мишка, становясь рядом.
– Здесь не стоит, не то наш эксперт, - он кивнул в сторону невысокого толстенького мужичка, который отсвечивая лысиной ползал на коленках возле широкого подоконника, - тебя живьем съест.
– У него личная неприязнь к тем, кто не способен удержать свою еду в себе?
– кашлянула я, стараясь дышать ртом, потому что запах, так свойственный мертвому телу, уже поселился в этом помещении.
– Нет, у него личная неприязнь к тем, кто засирает его место преступления, - пояснил Мишка.
– Просто с утра тут парочка впечатлительных новичков уже продемонстрировала окружающим содержимое своих внутренностей.
Тут Мишку кто-то громко позвал, и друг умчался. Мы с Нисой остались вдвоем, не считая что-то нервно бормочущего себе под нос эксперта.
– Кажется, в ближайшее время я не смогу спокойно смотреть на белый цвет, - сипло проговорила Ниса, пытаясь запихнуть в задний карман джинс фантик. Даже с третьей попытки у неё ничего не получилось. Я не выдержала и отобрала у подруги раздражающе шуршащую бумажку, стиснув её в кулаке.
– Солидарна с тобой, - пробормотала я, чувствуя себя так, словно мы оказались внутри фильма Альфреда Хичкока.
Все в этой дорогой и явно тщательно обставленной спальне было белым - белые стены, белый потолок, белый паркет, белая кровать. И все бы ничего, но красные росчерки, брызги и пятна, уже начавшие засыхать, темнеть и превращаться в корку, определенно портили обстановку и почему-то заставляли поджилки быстро-быстро трястись.
Я попыталась взять себя в руки и отстраниться от эмоций, взглянув на место преступления, так, как на него должен смотреть профессионал – холодно, здраво и беспристрастно.