Три покойных кормильца
Шрифт:
– Господи… Приснится же… Как будто поскользнулась – и в пропасть! Кошмар! Лечу, лечу, а там речка… А в речке Барсик плывёт… дохлый. Плывет и икает! Тьфу!
– Ну, мамочка… – Аленка развернулась и пошла к себе. – Спокойной ночи!
– Этот сон, мамуль, скорее всего, к деньгам. Спи. – Сергей выключил телевизор и вышел, тихо закрыв за собой дверь спальни.
…Обескураженные духи молча стояли у окна. Некоторое время спустя, Стас с ненавистью поглядел на Василия:
– Ты это специально икнул!
– Ага! И долго перед этим тренировался!.. –
– Ладно! – остановил их Николай. – Не вышло. Чья очередь?
Мгновенный полет над ночным городом – это просто песня.
– Просто песня… – сказал Николай, ни к кому не обращаясь, когда они пронеслись над разведенным мостом.
– Да! – Стас уже остыл от грустного прощания с женой и детьми и тоже был потрясен, казалось бы, привычным для этого города ночным явлением, наблюдая его с близкой стремительной высоты.
– А если нырнуть, мы намокнем, или нет? – Любознательность Василия не имела границ.
– Вряд ли, – вслух подумал Николай. – Но испытывать не будем. Представляешь, прилетишь к любимой жене с мокрыми крыльями и со стучащими зубами. Ни сушиться, ни греться нет времени, а?
Василий первым коснулся крыши родного дома сандалиями и поежился:
– Это верно.
В квартиру они проникли через стену в Мишкиной комнате. Свет от уличного фонаря падал мальчику на лицо… Духи крались мимо него на цыпочках, как будто могли разбудить.
– Твой? – шепнул Стас.
– Мой… Миха… – Василий, шедший впереди, остановился у изголовья сына. – А чё вы шепчете-то? Ему сейчас хоть гром греми – не проснется. Крепкий бутуз растет. И на меня похож. Гляди.
– Похож, – вздохнул Николай. – Особенно в профиль.
– Похож? Похож? – оживился Василий. – Правда, похож, Стасик?
Стасик неуверенно кивнул.
– Он у нас семимесячным родился. На два месяца раньше срока. А смышленый! Больше всего любит деньги считать… Балбес… Что из тебя вырастет, Миха… Пошли.
Они миновали темный коридор.
– Вот здесь мы спим. – Вася остановился перед дверью в спальню. – Эх!
– Что «эх»? – спросил Стас.
– Эх… Исполнить бы супружеские обязанности!
– Она на кухне, – заметил Николай. – Не спит еще.
– Как не спит?.. А, точно, не спит!
Духи вошли в кухню. Там при свете настольной лампы Люся разгадывала кроссворд в просторном журнале, занимающем половину стола. В тот момент, когда они появились в кухне, Люся встала, запахнув халат, и налила себе, видимо, не первую уже чашку кофе.
– Блин! Кофе лакает! – Василий расстроился. – Она так вообще не заснет!.. Люськ, ты чего! Ну-ка, давай молочка тепленького, корволольчика – и в койку.
И уже во второй раз чувствительность Люси к потусторонним силам стала очевидна мужчинам. Пересекая кухню с чашкой в руке, она вдруг остановилась, как будто побоялась на что-то наступить, и, чуть втянув голову в плечи,
– Она у меня как кошка, – тихо сказал Василий с улыбкой влюбленного человека, – сплошь интуитивная! Говорил же, сразу надо было сюда… А не к бородавошнице.
Стас обиженно раздул ноздри.
Василий сел на табурет напротив Люси, положив локти на стол, и как-то по-новому поглядел ей в лицо:
– А как она груши любит! Особенно сочные, янтарные такие… А я зефир в шоколаде люблю. Вон, она знает, как мы с ней этот зефир в шоколаде лопали… нежный такой… всю ночь лопали… первую нашу ночь.
Люся вернулась к кроссворду, сдвинула брови и почти про себя прошептала:
– Титул принца королевского дома в Испании и Португалии… Шесть букв.
Василий на секунду сосредоточился:
– Так это король!.. Шесть букв… Король и есть!
– Инфант… – подсказал Стас.
– Какой еще инфант? – Николай подошел к Люсе и через её плечо заглянул в кроссворд. – …Точно. Подходит. Инфант. А я не знал.
– Ко-роль, – проговорила Люся, старательно вписывая буквы в клетки коротким карандашом. – Подошло…
Василий огорченно вздохнул:
– Откуда ей про инфанта… Если уж даже я не знаю!
Стас с Николаем сдержанно промолчали.
Вася опять разглядывал супругу:
– Люсенька… А может, спать? Бай-бай?.. Я тебе чего хорошее скажу-то во сне, а? – Люся, прикрыв рот ладонью, широко зевнула. – Вот-вот. Давай, моя сладкая, а? – И Василий вдруг на какой-то странный манер, с паузами, тихонько запел древнюю колыбельную:
Гуркота, гуркота…А Люсеньке дремота…Сон да Дрёма вдоль по улочке прошли…К моей Люсеньке зашли…Под головку спать легли…Баю-баюшки баю…Баю девочку мою…У Николая задрожал подбородок, лицо Стаса уже щедро омывали слезы, Люся нервно подняла ладонь и уткнула в переносицу длинные пальцы, а Василий тихонько продолжал:
Прилетели гулюшки…Садились на люлюшку…Они стали гурковать…Стали Люсеньку качать…Прибаюкивати:Спи, Люсенька, засни…Угомон тебя возьми…Крыши домов всё четче прорисовывались на светлеющем небе. Стас и Николай сидели на подоконнике Васиной кухни со стороны улицы, а Люся всё еще коротала ночь у настольной лампы. Теперь она разглядывала старые фотографии, вываливающиеся из пухлого альбома.