Три последних дня
Шрифт:
Девица, что сопровождала Юлию Николаевну (он уже знал – дочка), смотрелась импозантнее. С виду скромная, в джинсиках-кардиганчике, однако на ней сидела одежда как будто влитая, а всякие мелочи – вроде шейного платочка от «Прады» или стильных золотых часиков – неумолимо свидетельствовали: у красотки есть и вкус, и возможность приобретать наряды в дорогих магазинах. Выражение лица тоже кардинально отличалось от маминого. Юлия Николаевна – как большинство русских, оказавшихся за границей, – на фотографиях выглядела чуть испуганной, напряженной. Юница, напротив, расслабленной, даже нагловатой. Совершенно точно языки иностранные знает, в Европах бывать
Юлю, конечно, жизнь умудрила, однако все равно она выглядела очевидной, ясной. А дочка ее – ох, непроста!..
Мирослав отпил еще глоток вина, взглянул на часы. Восемь вечера. В Чехии сейчас столько же. В лавку его старого приятеля Гануша Юля, он знал, впервые вошла три часа назад. Неужели до сих пор общаются?! Или давно поговорили, возлюбленная его бывшая получила свое ожерелье, из магазина ушла – и все?.. А что, вероятность такого развития событий совсем не исключена. Она удовлетворила свое любопытство, получила подарок, предалась сладким воспоминаниям – да и вычеркнула его из жизни. На сей раз – окончательно.
«Нет. Ни одна женщина не удержится: повидать, коли вдруг выпадает возможность, свою давнюю любовь», – попытался успокоить он себя. Допил вино, перевел взгляд со скучного моря на набережную. О, здесь целая драма: такса соседки снизу облаивала ретривера из дома на второй линии, хозяева (естественно, оба старички) тщетно пытались ссору пресечь. Смешные, мелкие, провинциальные отношения и заботы. Нет, он себя совсем не чувствовал частью умиротворенной местной жизни.
Не позвонит Юлька, придется самому. Хотя лучше – куда лучше! – чтобы она первой проявила инициативу. Дернуть, что ли, Гануша? Нет, не стоит слишком уж демонстрировать заинтересованность. Надо дать ей время все обдумать, переварить.
Антонио, повар из ресторана напротив, разжигал гриль – в Альмуньекаре угли традиционно держали в лодках, стилизованных под настоящие. Скоро весна, рыба божественная… Выйти, что ли, на ужин?
И в этот момент раздался телефонный звонок.
– Ola? – поспешно откликнулся Мирослав.
– Привет, – откликнулся неуверенный женский голос.
Красс самодовольно улыбнулся.
Это была она.
Наши дни. Карловы Вары. Таня
Оксигенотерапия – смешнейшее действо. Народ сидит в шезлонгах, в нос вставлены трубочки, по ним подается кислород. Улучшает, как написано в рекламе процедуры, мозговое кровообращение. Полезно, приятно, необременительно. Но Таню не покидало ощущение напрасно потерянного времени. Просто не верилось, что она – боевая, всегда занятая любительница приключений – восседает в кресле с трубочкой в носу. Принимает жемчужные ванны, ходит в соляную пещеру и посещает водолечение по Кнайпу. А попутно обсуждает с прочими (исключительно пожилыми!) посетителями СПА-центра истончение озонового слоя и нестабильность евро.
Вот она попала! Ехала сюда маму оздоровить и развлечь, а обернулось это тем, что лечиться приходится самой. Мамуля же вовсю наслаждается курортным романом.
Загадочный хирург Мирослав Красс явился в Карловы Вары – стоило мамочке только свистнуть. Оказался он весьма импозантным, высоким, с благородной сединой мужчиной. Одевался с шиком, говорил по-русски с приятным акцентом. Немедленно потащил мать и дочь отмечать встречу – ресторан, оценила Татьяна, выбрал хороший. Заказывать им велел «все, что душа попросит». Когда явилась
О себе рассказывал скупо: работу оставил десять лет назад, но изредка продолжает консультировать. Был женат, давно развелся. Детей нет. Жизнь – скучная, пенсионерская: «Путешествую, читаю, ленюсь…»
«А нашим старикам приходится картошку растить, чтоб с голоду не окочуриться», – мелькнула мысль у Татьяны.
Мамин кадр, Таня сама не понимала почему, ее раздражал. Слишком он – как бы лучше сказать? – напоказ себя вел. Наподобие героя из любовного романчика Сандры Браун. Мамуля, конечно, на седьмом небе от счастья: руки ей целуют, дверь перед ней открывают, по счету в ресторане платят. А у Тани, хочешь не хочешь, все время возникает вопрос: «Где ж ты раньше-то был?..»
Маман в разводе уже больше десяти лет. Наверняка бы не отказалась вместе со своим возлюбленным жить в Европе, «путешествовать и читать». Однако Мирославу зачем-то понадобилось ждать, пока Юлия Николаевна явится в Карловы Вары (а если бы она вообще сюда никогда не приехала?), устанавливать с ней связь через посредника – продавца Гануша. Важно, что ли, для него было, чтоб она непременно позвонила первой?.. Если так – значит, старичок вообще ведет себя как ребенок.
– …Как он тебе? – с придыханием молвила мама, когда Мирослав после первого совместного ужина проводил их в отель и деликатно откланялся.
– Мутный какой-то, – пожала плечами Таня.
– Почему?! – опешила мать.
– Слишком старается очаровать. Тебя. И меня заодно. Омары, цветочки, лимузин. Перебор.
– Но, Таня! Что здесь плохого? – возмутилась Юлия Николаевна. – Мирослав просто хорошо воспитанный человек. А что ухаживает красиво – почему бы нет? Раз он может это себе позволить?
– Все равно, мамуль. Я бы на твоем месте очень осторожной была.
– Господи, Таня! Да чего мне бояться-то?! Что Мирослав – маньяк? Смешно. Что он на мое состояние лапу наложит? На огромную мою, – она саркастически улыбнулась, – однокомнатную квартиру на Рязанском проспекте?!
– Ох, мам. Вообще я тебя не узнаю, – покачала головой Садовникова. – Ты всегда такая сдержанная, разумная… А сейчас – будто девочка-подросток.
– Конечно, ты бы предпочла, чтоб я всю жизнь вокруг тебя крутилась. Блинчики жарила да твои проблемы решала, – обиженно произнесла маман.
– Да о чем ты говоришь? – усмехнулась Таня. – Мне даже лучше, когда ты своими делами занята, в мои – не лезешь. Просто, когда человек резко меняет свои привычки, как ты, прости, на старости лет, это может плохо кончиться.
– Доченька, а ты никогда не думала, что мне давно пора изменить свои привычки?! Что твоей маме тоже хочется дышать полной грудью, по-настоящему жить, а не существовать?! Любить и быть любимой! – Лицо Юлии Николаевны расплылось в улыбке. Она тихо добавила: – Я ведь Мирослава никогда не забывала. Хотя было у нас с ним, как в песне: «Три счастливых дня». Платье себе в Москве покупаю и думаю: «Понравится ли ему?» В театре, когда спектакль впечатляет, спрашиваю себя: «А что бы он сказал?»
– Валерочка тебя тоже любил, – буркнула Татьяна.