Три повести
Шрифт:
— Бежать! Надо бежать! — вырвалось у женщины.
— Тихо! Без паники! Может, пронесёт, — шёпотом сказал Сергей. — Михаил, ступай в сени! Оружие на взводе!
— Есть! — Михаил вышел, неслышно закрыв за собою дверь, и почти сразу же раздался тихий, отчётливый стук в оконное стекло: дважды по пять ударов.
— Это они! Наши! — вскрикнула женщина. — Скорее открывайте!
Косов бросился в сени и выскочил на крыльцо.
— Слава богу — живы! — донёсся его голос.
Сергей чиркнул зажигалку и зажёг
— Спрячьте, это свои, — сказала она.
В сенях послышалась недолгая возня, с шумом распахнулась дверь, в комнату вошли два красноармейца.
— Оставаться на местах! Ваши документы, гражданка.
— Паспорт у меня на продлении, в милиции…
— Паспорт не нужен, — сказал Сергей. — Снимите с головы платок.
— У меня есть документ… удостоверение… — Она сунула руку в карман ватника, но Сергей мгновенно сжал её запястье.
Женщина криво усмехнулась:
— Не пугайтесь, не я убью вас. — Она вынула из кармана сжатый кулак, но Сергей продолжал держать её руку.
— Обыскать карманы! — приказал он.
В карманах ватника ничего не было.
— Может быть, теперь вы отпустите мою руку? — зло спросила женщина.
— Разожмите кулак! Не хотите? В таком случае… — Он надавил на её пальцы, кулак разжался, из него выпала крохотная ампула.
— Вы особа с характером, — сказал Сергей, поднимая ампулу. — Яд, конечно?
Не отвечая, женщина повернулась к нему спиной.
— Сядьте к столу и не трогайтесь с места. — Сергей подал знак, к женщине подошёл красноармеец и встал около неё.
— Электрофонарики есть? — спросил Сергей.
— Есть! — ответили разом оба красноармейца.
— Зажгите и положите на стол.
Очевидно, дверь из сеней на улицу осталась открытой, послышался скрип снега и чёткая команда:
— Входить быстрее!
Кто-то с шумом споткнулся в тёмных сенях, и в комнату один за другим вошли четверо: у двоих, одетых в маскхалаты, руки были связаны за спиной, двое других держали наперевес автоматы. За ними шёл Михаил, ведя перед собой Косова. Последним в дом вошёл Лозин.
Взяв лежащий на столе фонарик, он навёл его на лицо женщины.
— Какая встреча! — любезно сказал Лозин. — Узнаёте эту даму, товарищ Ломов?
— С первого взгляда, товарищ капитан. Но никак не мог упросить Ксению Петровну снять платок. У неё мигрень.
Луч фонарика осветил другого арестованного. Приплюснутый нос рослого диверсанта не оставлял никаких сомнений.
— Чемпион по боксу Игорь Стопин-Куц получает нокаут! — усмехнулся Лозин.
— Это он в меня стрелял! — сердито сказал Жаров. — Чума на его плешь! Продырявил новенький полушубок! Вот они — две дырки!
— Товарищ Ломов, осветите второго.
Луч фонарика упёрся в бледное, искажённое страхом лицо диверсанта.
— Фамилия? —
— Несвицкий… произошло недоразумение… ошибка… Уверяю вас… — бормотал он дрожащими губами.
— Ошибку исправим. Машина вызвана, товарищ Жаров?
— Так точно. Будет с минуты на минуту.
— Подождём. — Лозин повернулся к женщине. — Вы всё ещё не сняли платок, гражданка Шилова? Напрасно. Мне кажется, что родинка над бровью вас совсем не портит.
Шилова молчала.
— Понимаю, — продолжал Лозин. — Вы молчите, потому что у вас болит горло. Напрасно вы отложили операцию. Лорингологи Куйбышевской больницы озабочены вашим отсутствием.
— Произошла чудовищная ошибка, — снова заговорил вдруг Несвицкий. — Трагическая ошибка! Мы бежали от немцев… мы имеем ценнейшие сведения… мы сообщим… Это ошибка…
— Об ошибках поговорим потом, — сказал Лозин.
В ночной тишине отчётливо послышался шум мотора. К дому Косова шла машина.
ПЕРВЫЙ ВЫСТРЕЛ ДРОБОВА
Эпилог вместо пролога
Спор длился до рассвета. В пять утра майор Гутырь принял валидол и задремал в кресле, а Дробов продолжал бросаться в новые и новые атаки на полковника. Он чувствовал, что в глубине души начальник отдела согласен с ним.
— Слушайте, Дробов, — сказал вдруг полковник, — может быть, вы влюбились? Скажите честно…
— Товарищ полковник! — Бледное от бессонной ночи лицо Дробова стало ещё бледнее. — Ваше предположение обижает меня!
— Ладно, ладно, я же это так… на всякий случай… Давайте отбросим лирику и разберёмся по существу. Возбудить дело против покойника мы не можем. Так?
— Не можем.
— О делах его она не знала и к ним не причастна?
— Не знала и не причастна. Головой ручаюсь!
— Голову приберегите, пригодится. Труп, говорите, не обнаружен?
— Не обнаружен. Унесло течением…
— Но суд всё равно состоится. Остались сообщники, их мы будем судить. А о той девице, разумеется, будет частное определение, она своё получит…
— Этих надо беспощадно! — крикнул Дробов.
— Говорите тише, — полковник кивнул на похрапывающего в кресле Гутыря. — Раз будет суд, значит, Басова всё равно всё узнает.
— Но не сейчас. Нельзя, чтобы сейчас! Она почти девочка, товарищ полковник.
— Сколько ей лет?
— Двадцать. Сирота… Росла в детдоме… За что же её так?