Три прозы. Взятие Измаила; Венерин волос; Письмовник
Шрифт:
Толмач перевел.
Парень снова усмехнулся:
– А кто вам сказал, что я хочу домой?
Толмач перевел.
– Aber in diesem Fall erwartet Sie eine Zwangsdeportation [85] .
Толмач перевел.
Парень почесал у себя в штанах.
– Тоже мне, испугали!
Фрау П. с интересом разглядывала своего клиента. А того вдруг понесло:
– Что я вам, целка, что ли? В самолете буду так орать и лягаться, что никто меня не возьмет. Если капитан не захочет такого брать – вы ему не прикажете! А в тюрьме только полгода имеете права держать. Что я, не знаю, что ли?! А потом выпустите на все четыре стороны. Что, не так? То-то же! Это не вы меня за яйца взяли, а я вас! Понятно? И буду
Оба, и парень и адвокат, выжидательно смотрели на толмача. Он перевел.
Фрау П. смутилась.
– Verstehen Sie, Herr Ivanov, ich m"ochte Ihnen helfen [86] .
Толмач перевел.
– Помочь она мне хочет! Избавиться вы все от меня хотите, а не помочь! Вам тут всем и без меня хорошо! Вот ты, толмач, мудила, устроился тут, а я, может, тоже жить хочу по-человечески! И чем вы все тут лучше меня? Может, вы еще хуже! Только вот вы чисто одеты и пахнете духами, а мне переодеться не во что.
– Was sagt er? [87] – спросила фрау П.
– Das geh"ort nicht zur Sache [88] , – ответил толмач.
– Ich m"ochte, dass Sie alles "ubersetzen [89] , – сказала она.
– Gut [90] . – И толмач стал переводить ей все, что тот говорил.
А парень вошел в раж, видно, давно не перед кем было излить душу, и кричал:
– Я, может, тоже хотел честно жить и работать, а меня за честность и мордой в говно! Я, может, тоже хотел и квартиру, и семью, и чтобы все по-людски – а деньги-то где взять? Хочешь деньги – иди торгуй. Вот и доторговался! Весь в долгах. Если вернусь – мне голову оторвут. Вот и весь бизнес. А почему? Что, швейцарцы, что ли, лучше русских? Предки мои, что ли, были хуже ваших? Может, они не хуже, а лучше: у вас тут за окном Освенцим дымил, а вы радовались жизни и размножались. А мой дед против фашистов сражался, на фронте руку потерял. А мать у меня, между прочим, учительница, всю жизнь детей географии учила, а что заработала? Пенсию? Хуй с маслом она заработала! Так с этой пенсией она у вокзала ночью водку с рук продает. И чем она виновата? Зажрались вы тут все – вот что! Ты же русский, скажи: что, разве не так? Ты переведи ей, все переведи!
Толмач перевел.
Фрау П. покраснела и сказала, что все это к делу не относится.
– Verstehen Sie, Herr Ivanov, ich will Ihnen helfen. Aber Sie wollen mir nicht zuh"oren. Nun, es tut mir leid, aber in diesem Fall kann ich nichts f"ur Sie tun. M"ochten Sie noch etwas zur Sache hinzuf"ugen? [91]
Толмач перевел.
Парень криво усмехнулся, сплюнул на пол. Снова почесал в штанах.
– По существу? По существу хочу. В жопу тебя, девка, хочу выебать! Вы вот оба небось каждую ночь с кем-то, а я один дрочу. А я тоже человек! Вам это понятно? А кому я такой нужен? Денег нет – никто не любит. Ты бы, толмач, на моем месте посидел, тебя тоже никто не стал бы любить.
– Was? Was hat er gesagt? – нетерпеливо переспросила фрау П. – "Ubersetzen Sie genau, was er gesagt hat! [92]
Толмач перевел, пытаясь подобрать выражения помягче. Несмотря на его старания, фрау П. вспыхнула, покрылась пунцовыми пятнами и молча нажала на кнопку вызова охраны.
– H"oren wir auf. Das hat keinen Sinn [93] .
Толмач пожал плечами. Два часа ему и так оплатят.
Своему клиенту фрау П. бросила сухо:
– Auf Wedersehen! Alles Gute! [94]
Минуту они сидели в напряженном молчании. В крошечной комнатке совсем нечем стало дышать. Парень нагло разглядывал девушку, почесывая в штанах. Подмигнул толмачу, кивая на нее, мол, давай, не упусти!
Наконец дверь отворилась. Толмач вышел вслед за фрау П. из комнатки в коридор.
Парень вдруг бросил вдогонку:
– Скажи ей, что она на сестренку мою похожа!
Вышли на Helvetiaplatz. Втягивали
Он улыбнулся ей в ответ:
– Auch das kann vorkommen. Achten Sie nicht darauf. Gehen Sie auf die Hochzeit ihres Bruders und geniefien Sie es! [95]
Фрау П. вздохнула.
– Nach so was ist es schwer, etwas zu geniefien. Zuerst muss man wieder ein bisschen die innere Ruhe finden [96] .
– Sicher, – сказал толмач. – Man muss abschalten lernen. Gut w"are jetzt ein kleiner Spaziergang, den Kopf auszul"uften, dann geht es vorbei [97] .
Они всё стояли перед зданием тюрьмы. Толмач смотрел, как она то и дело нервно заправляла волосы за ухо. Мимо прогромыхал трамвай.
Фрау П. сказала:
– Meine Mutter war auch Lehrerin und ist jetzt pensioniert. Trotz allem ist die Welt ungerecht [98] .
Толмачу захотелось как-то успокоить ее, сказать что-то приятное, только не знал что.
Она протянула ему руку, стиснула.
– Auf Wiedersehen! Und einen sch"onen Tag! [99]
Толмач задержал ее руку в своей.
– Wissen Sie was, nehmen Sie das Ganze auf die leichte Schulter. Das gibt es gar nicht, dass es allen Lehrerinnen gut ginge. Man kann sich auch nicht Sorgen machen wegen aller Lehrerinnen, denen die Pension nicht zum Leben reicht [100] .
И тут толмача вдруг понесло, будто он тоже долго терпел и вот нашел кому излить то, что накопилось:
– Wenn es Ihnen und Ihrer Mutter gut geht, dann freuen Sie sich doch! Wenn es irgendwo einen Krieg gibt, dann sollte man um so mehr leben und sich freuen, dass man selbst nicht dort ist. Und wenn jemand geliebt wird, dann wird es auch immer einen anderen geben, den niemand liebt. Und wenn die Welt ungerecht ist, so soll man trotzdem leben und sich freuen, dass man nicht in einer stinkigen Zelle sitzt, sondern auf eine Hochzeit geht. Sich freuen! Geniessen! [101]
Она посмотрела на толмача как-то странно. Наверно, не поверила.
Да толмач и сам себе не очень верил.
Вопрос:Кто там?
Ответ:Есть такая притча: идет усталый путник – русло для любви, термос для крови, пешеход для задачника, судьба для муравья, тень для дороги. Видит хижину. Что-то вроде домика Ниф-Нифа. Камыш, ветки орешника, коряги, напоминающие линии на ладони: у тебя, ручей, будет трое детей, и жизнь долгая-долгая, а у тебя, овраг, будет две жены, и у обеих родинка на правом плече. Соломенную крышу закат присыпал кирпичной пылью. Окна из чего-то прозрачного с перепонками, как ни вглядывайся, ничего не видно, будто кто-то склеивал языком стрекозьи крылья. Давно не крашенное крыльцо, ступеньки дышат с сипом: наступишь – выдох, поднимешь ногу – вдох. Постучал – тихо, никто не откликается. На яблоньках в сетках от апельсинов висят булыжники – чтобы росли вширь. Гроздья белой сирени после дождей покрылись ржавчиной. У березы под умывальником трава густо заляпана зубной пастой. Старый кирпич у флоксов. Подумал – вдруг там ключ? Подковырнул его, а там сороконожка. Снова постучал – уже погромче. Из-за двери шарканье, приглушенный кашель, скрип половиц. Какой-то странный голос спрашивает: «Кто ты?» Путник отвечает: «Я». И слышит в ответ: «Здесь нет места для двоих». Путник стоит и смотрит, как бабочка, споткнувшись о воздух, села на подоконник, весь в струпьях старой краски, и смотрит на него своим павлиньим глазом, потом вдруг моргнула. Путник снова стучит и просится, чтобы его пустили, а голос опять задает тот же вопрос. И все повторяется. И так до тех пор, пока павлиний глаз не улетает, и на вопрос «Кто ты?» путник отвечает: «Ты». Тогда дверь открывается. Но ты все это знал и без меня.