Шрифт:
Часть I. Три пути
Побежит слепой, победит ничтожный –
Такое вам и не снилось
Егор Летов
Домой. Шаг первый
Зрение застила кровавая пелена. Призраками проносились мимо всадники. Враги. Вместо лиц — скалящиеся черепа, на шлемах — кабаньи клыки. Поджилки тряслись, но Гийом правил скакуна к холму, на котором башней высился рыцарь
Горло Гийома перехватило от ненависти, рана на затылке полыхнула огнём. Он вонзил шпоры в бока Парзифаля, готовясь стать стрелой, смертоносным жалом, что сразит несокрушимого исполина. И не важно, что будет потом…
— Ги, вернись! Вернись, мальчик! — шептали сзади знакомые голоса. Отец, сестра, сэр Роллан.
Не время! Ги мчался к холму, полыхая как огненная стрела. Он сразит гиганта, и всё закончится. Боль уйдёт…
***
Боль не ушла. Затылок раскалывался, рeбра на каждый вздох отзывались пульсирующей болью, нестерпимо чесалось правое предплечье. Гийом застонал и невероятным усилием открыл глаза.
Темно. Низкий потолок едва различим в сумраке. Тепло — грубое шерстяное одеяло натянуто по самое горло. Пахнет: душисто — сеном, резко — травами. Сено — вот оно, под спиной. Травами пахнет от самого Гийома. Он откинул одеяло и с трудом поднял правую руку. Глаза, попривыкшие к тьме, различили повязку на предплечье.
Да, он же был ранен. Выходит, его лечили. Кто?
Язычники. Он в плену у язычников? Защити, Создатель! Гийома бросило в пот. Значит, всё, что случилось после битвы — морок и бред? Он вжался в сено, мысли разбежались, как мыши из-под метлы.
Язычники-вагры, дикари, что насаживают младенцев на копья, а из пленных, забавляясь, делают «красную птицу»! Но его лечат. Знать, нужен живым. Ради выкупа? Проклятье! Отец пуще нынешнего влезет в долги, сестра останется без приданого…
Ги представил их глаза, полные любви и печали. Гийом де Лер, семнадцати лет от роду, единственный наследник, куплен, как скотина на ярмарке. Позор семьи, даже не рыцарь. А ещё… нет, они не узнают. Никто не узнает. Никогда.
Вкрадчиво скрипнула дверь, возвращая в настоящее. Бело-жёлтая луна заглянула в проём. Следом вошли ветер, лесные запахи, уханье филина и человек невысокого роста. Гийом зажмурился, притворяясь спящим.
— Добрый сэр очнулись, — прозвучал мужской голос.
С полной уверенностью, но медленно, обстоятельно. Вэльский явно не был ему родным. Однако речь текла мягко, без присущего гулам с ваграми рыканья. Это внушало надежду.
— Да, — Гийом во все глаза уставился на вошедшего.
И содрогнулся от омерзения. Круглое, плоское, без скул лицо изрыто оспинами так, что живого места нету. Редкие волосы, серые в свете луны, висят беспорядочными клоками, часть замотаны в неряшливые косички. Большие, навыкате глаза прищурены, взгляд цепкий, пристальный — будто из арбалета целится. Вдавленная переносица, вывернутые ноздри, чёрточка сжатых губ. Скошенный подбородок переходит в короткую шею. Незнакомец словно
Молчание затягивалось. Уродец беззастенчиво пялился на Гийома. Тот попробовал приподняться на своём ложе. Получилось. Человечек качнул головой и сказал, приложив к груди правую руку:
— Глен.
— Гийом, — ответил Ги и, чуть подумав, добавил: — Гийом де Лер. Как я здесь очутился?
— Раны воспалились. Лихорадка. Сэр упали с коня. Мои друзья охотились в тех местах. Принесли сюда.
— Вы врачеватель?
— Понимаю травы, — кивнул Глен.
— Где мой конь, оружие, вещи?
— Всё в целости, волноваться не надо, — Глен увещевающе поднял маленькую ладонь, — вставать не надо тоже: раны могут открыться.
— Шомр, — выругался Ги. — Как долго я здесь?
— Без малого три дня.
— Получается, я обязан вам жизнью? — Гийом поджал губы. Ответ напрашивался сам собой, но быть обязанным столь уродливому существу не хотелось.
— Получается, так.
— Как я могу отблагодарить вас… и ваших друзей?
— Потом. Лечение не окончено. Я принесу поесть.
Дверь затворилась. Гийом снова остался в темноте со своими думами. Он не у вагров, а значит, не привиделось. Всё случилось на самом деле! И победа, и посвящение в рыцари… Он теперь рыцарь! Сэр Гийом де Лер… Впрочем, толку-то с титула в этом сарае, пахнущем сеном и травами?
Когда он сможет отсюда выбраться и сможет ли? Рябой уродец не внушал доверия, его друзья — тем более. «Охотились в тех местах». В королевском лесу, между прочим. Браконьеры. Преступники. И сейчас Гийом де Лер полностью в их власти. Зачем вообще этот травник с ним возится? Проще ограбить да бросить помирать. Тоже запросят выкуп? Из огня да в полымя…
Мысли вернулись к маленькому травнику. Гийом припомнил россказни своей кормилицы — гулки Эльфледы. По её словам, до гулов на землях Марки жили линны. Низкорослый народ, искусный в колдовстве, врачевании, изготовлении ядов и зелий.
Гулы прогнали линнов, и те попрятались по лесам-болотам, кусая исподтишка, как ядовитые гады. Травили скот, портили урожай, насылали на мужей бессилие, а на жён бесплодие. Чёрную оспу, долгие годы терзавшую Гулланд, Велласкон и Арангу, говорят, тоже линны наслали. Хвала Создателю, злая хворь перекинулась на них самих и выкосила мерзкий народец под корень.
Очевидно, не весь. Глен как раз вернулся, и Ги похолодел. В руке человечка был кубок. Тот самый серебряный кубок.
***
— Сегодня большой день, мальчик мой! — с чувством объявил сэр Роллан и хлопнул Ги по плечу своей рукой-оглоблей.
Тот только качнулся — прошли времена, когда это запросто сбивало его с ног. Гийом окреп, раздался в плечах и мало напоминал нескладного вихрастого мальчишку, что поступил в услужение к славному сэру де Го. Разве что волосы такие же медно-рыжие и густые — сейчас острижены под шлем и тщательно уложены. Сегодня большой день, и выглядеть нужно безупречно.