Три рассказа о Гэллегере
Шрифт:
Тоны оставили эту реплику без ответа. Изобретатель вскочил в лифт и нажал кнопку нижнего этажа. Теперь оставалось разобраться с одним. А именно, с Джо.
Через пятнадцать минут Гэллегер уже был в своей лаборатории. Там были включены все лампы; под аккомпанемент собак всех соседних кварталов Джо, конечно же, перед зеркалом - беззвучно тянул свои арии.
– Пришло время опробовать на тебе кувалду, - обрадовал его Гэллегер.
– Молилась ли ты на ночь, незаконнорожденная куча жестянок? Да простит меня Господь, но я готов к террористическому
– Ну и давай, ну и круши, - заскрипел Джо.
– Убедишься, что во мне нет страха. Ты просто не можешь смириться с моею красой.
– Ты, значит, мнишь себя красавцем?
– Тебе никогда полностью не постичь ее - у тебя же всего шесть чувств.
– Ты хочешь сказать, пять?
– Шесть. А у меня куда больше. Потому-то моя красота целиком понятна только мне одному. Но и того, что дано тебе видеть и слышать, вполне хватает, чтобы полностью признать мою неповторимость.
– Да и голос твой хуже несмазанной телеги, - уколол красавца Гэллегер.
– Твой слух несовершенен. А мои уши чувствительны уникально. Тебе недоступен весь диапазон моего божественного голоса. А сейчас я хочу тишины. Твоя болтовня тяготит меня, мешает наслаждаться видом моих шестеренок.
– Потешься, потешься, пока есть время. А я иду искать кувалду.
– Ну и давай, ну и круши, - повторил Джо.
– Мне все равно.
Гэллегер в изнеможении рухнул на кушетку и уперся взглядом в прозрачную спину Джо.
– Ну и натворил же ты дел. Какого черта ты заключил контракт с "Сонатоном"?
– Я же тебе объяснял: чтобы мне больше не докучал Кенникотт.
– Ах ты, наглый, пустоголовый... тьфу! По твоей милости я попал в адскую переделку. Тоны могут вынудить меня выполнять все пункты контракта буквально, пока я не смогу доказать, что ты подписал его за меня. Ну ладно, у тебя есть шанс исправить это. Отправишься со мною в суд и продемонстрируешь свои гипнотические таланты или как они там у тебя называются. Убедишь судью, что можешь представляться мною, и что при встрече с Тонами так и сделал.
– И не надейся, - огорошил его робот.
– С чего бы это?
– Ты же сам заварил эту кашу!
– заорал Гэллегер.
– Теперь сам ее и расхлебывай.
– Чего ради?
– "Чего ради"? Да хотя бы потому, что... ну... из соображений элементарной порядочности.
– Нельзя подходить к нам, роботам, с человеческими мерками, парировал Джо.
– Что мне ваша этика? Зачем мне тратить время, которое я могу использовать для подробного изучения собственной красоты. Лучше застыну перед зеркалом на вечные времена...
– Вечных времен у тебя не будет!
– взорвался Гэллегер.
– Скоро от тебя ни одной целой молекулы не останется.
– Как хочешь. Меня это не трогает.
– Так уж и не трогает?
– Ох уж этот ваш инстинкт самосохранения, - робот явно издевался. Правда, вам, очевидно, без него не обойтись. Столь безобразные создания давно уничтожили бы друг друга
– А если я лишу тебя зеркала?
– спросил Гэллегер, сам не веря в действенность своей угрозы.
Ответом стали вытаращенные до упора глаза на кронштейнах.
– Я могу обойтись и без зеркала. Не говоря уж о том, что я могу представить себя локторально.
– Давай без подробностей. Остаток жизни я хотел бы провести подальше от дурдома. Послушай-ка, зануда, ведь робот обязан трудиться, делать что-то полезное.
– А я разве не делаю? Что может быть полезнее красоты?
Гэллегер, крепко зажмурившись, попытался собрать воедино разбегающиеся мысли.
– Вникни: допустим, я разработал для Брока принципиально новый тип увеличительного экрана. Но ведь из-за твоего дурацкого контракта его все равно приберут к рукам Тоны. Если я не разделаюсь с контрактом, то любая моя работа становится бессмысленной.
– Гляди!
– вскричал Джо в приливе восторга.
– Крутятся! Какое совершенство!
– И он замер, любуясь своими противно жужжащими потрохами.
Гэллегер побледнел от бессильной ярости.
– Чтоб тебе провалиться!
– выругался он.
– Ну ладно. я еще пообломаю тебе рога. Пойду спать.
– Он поднялся и злорадно выключил свет.
– Бесполезно, - сказал робот.
– Я прекрасно вижу во тьме.
Гэллегер изо всех сил хлобыстнул дверью. В полном мраке Джо беззвучно пел себе хвалебные гимны.
Одна из стен в кухне Гэллегера была занята большим холодильником. Среди разнообразных напитков, заполнявших его, главное место занимали жестянки с импортным пивом, прием которого обозначал прелюдию к очередному запою. Утром Гэллегер, не отдохнувший и неудовлетворенный, борясь с собою, поднес ко рту томатный сок, с отвращением сделал глоток и сразу же запил его внушительной порцией виски. Учитывая, что сногсшибательный запой длился уже неделю, Гэллегер не притрагивался к пиву. сохраняя традиционную для него систему потребления спиртного - от простого к сложному. Пищевой автомат швырнул ему герметически упакованный завтрак, и он нехотя ткнул вилкой в плохо прожаренный бифштекс.
– Итак...
Гэллегер считал, что остается одно - судебное разбирательство. Психология роботов была для него темным лесом. Однако способности Джо могли ошарашить любого судью. Конечно, по закону роботы не признавались свидетелями... и все-таки, если доказать, что Джо - механизм, способный гипнотизировать, суд может признать контракт с Тонами недействительным и расторгнуть его.
Чтобы не терять ни минуты, Гэллегер взялся за видеофон. Харрисон Брок еще не растерял своего влияния и связей, и потому предварительное слушание дела удалось назначить на этот же день. Однако чем все закончится, ведали лишь Господь да робот.