Три родинки на левой щеке. Часть IV. Запад
Шрифт:
В три ряда щетинясь в полтысячи вёсел
Идёт великан Центиман.
На мостике крепкий, как кряжистый дуб,
Достойный правитель восточного флота,
Наш референдариус и правдоруб —
Калистиан, сын Цепиота
Дальше названия гордых кораблей и имена их достославных капитанов начали сливаться в воображении Искры в какой-то неясный шум, похожий на звуки прибоя. Немало тому способствовал и мотив — монотонно-укачивающий, неспешный и неотвратимый. Лишь иногда она замечала знакомые имена. Так, «пронзительноокий» Маиран из прошлого оказался капитаном «каменнобортной» Медузы, что
На восемнадцатом корабле произошла заминка. Данга и Лина красноречиво переглядывались. В затянувшейся паузе запела флейта, давая певицам время на отдых. Когда флейта доигрывала куплет во второй раз, Данга наклонилась и что-то шепнула Лине, та кивнула — и они начали петь дальше, уже с музыкой.
От акростоля до ростра в узорах,
Что сине-зелёны, как море и травы,
Дочь Парци, построенная в Литар Дорах
Скользила, не зная управы.
Капитаном Дочери Парци (кем бы ни была эта Парци на самом деле) оказался предсказатель по имени Рэбенус. Как только Искра об этом узнала, узоры, покрывающие корабль «от акростоля до ростра», обрели некий новый смысл. Хотелось подумать об этом ещё, но повествование шло вперёд также неудержимо, как армада кораблей.
А идти им было все сложнее. Между куплетами появлялись паузы. Порой куплет начинала только Лина, а Данга подхватывала, иногда наоборот.
— Двадцать четыре, — благоговейно прошептал Кирий. Искра уже перестала следить за счётом.
Под спускающуюся темноту ночи вплыл двадцать пятый корабль. И, не дожидаясь куплета про двадцать пятого капитана, двадцать шестой.
Лина и Данга замерли, смотря друг на друга. Флейты и бубны пропели один куплет… второй… третий… Данга встряхнула головой, в рыжих волосах блеснули отблески от костра.
— Достойное памяти малое судно…
Куплет потонул в грохоте апплодисментов. Люди хлопали в ладоши, что-то кричали, гремели кружками и всем, что под руку попадется. Двадцать шесть кораблей! Сорок восемь куплетов! Данга с улыбкой взмахнула рукой и шум начал стихать. Они с Линой начали куплет заново. Им подпевали несколько голосов.
Достойное памяти малое судно —
То гордый, стремительно-быстрый Дельфин.
Меж рифов и скал он летает свободно
Порой оставаясь один
А длиннокопейный и юркий акат
Лавировал быстро и ночью, и днём.
Им правил Аверкий Заноза, пират,
Что имя делил с кораблем.
Помимо Занозы и Дельфина, были названы ещё три малых судна — Сирена, Летяга и Зовущий Бурю, капитан которого (видимо, он же автор названия) оказался страшником.
Лина и Данга снова замолчали, потом Лина пожала плечами и начала куплет, который со второго слова подхватила Данга, а с конца первой строчки — все.
Огни маяков растворяет туман,
Но будто бы манит вперёд свет штандарта.
То флот за собою уводит Ренар
Туда где кончается карта
Скрылся из виду седой Остров Врат,
Отныне их ждут лишь бескрайние волны,
А ветер попутный не думал стихать,
И ночью и днём неспокойный.
На
Сломанные налетевшим шквалом мачты, требующие ремонта, спасение упавшего за борт капитана, стая перелётных птиц, севших на корабли, чтобы отдохнуть… История с птицами запомнилась Искре особенно ярко. Разумеется, люди сразу же подумали о том, чтобы поохотиться на них, но Ренар Храбрый это категорически запретил. «Неужто не видите: мы среди моря/ такие же, как эти птицы». Было что-то очень трогательное в том, чтобы пожелать тем птицам удачи, в надежде на удачу и для людей.
Чуть ли не целая глава про исследование нового, ранее неизвестного острова. Остров был слишком мал, чтобы послужить пристанищем изгнанникам. Однако один из малых кораблей, Крик Чайки, остался, чтобы должным образом описать остров и затем принести весть о нём обратно домой, присоединив, тем самым, новые земли к Островной Империи. Также у острова остались два корабля, которые слишком нуждались в ремонте, чтобы продолжать путь.
Не меньше пяти куплетов, посвящённых попытке украсть коня Ренара Храброго. Тут Искра едва сдерживалась от смеха, представив себе, насколько это нелепо — ютясь на кораблях посреди безбрежного океана, пытаться украсть коня и перевезти его на шлюпке на другое судно. Зачем он им вообще понадобился? Ответа на этот вопрос в балладе не было.
Повествование становилось всё более тревожным. Кораблей становилось меньше. Один сгорел, второй пострадал от пожара, пытаясь помочь ему. Ещё два затонули после очередного шторма. Потом на нескольких кораблях люди стали болеть «штормным жаром», что вылилось в целую эпидемию. Несколько крупных кораблей, охваченных болезнью, «остановились», якобы, собираясь вернуться на остров. Но, похоже, и тогда, и сейчас, все понимали, что остались они на верную смерть, чтобы только не заразить те корабли, куда болезнь не добралась или где её удавалось сдерживать. Путь на восток продолжался, и вот…
Подходят припасы съестные к концу,
Воды истощилась последняя бочка
И три корабля покидают армаду,
Чтоб суши достичь в одиночку.
Едва ли у тех трёх кораблей был шанс. Прошло уже слишком много времени (по меркам баллады, конечно, хотя и здесь стремительно темнело), запас еды был явно недостаточен для обратного пути.
Тогда на Гиперионе был собран совет из капитанов, командиров и прочих высокопоставленных лиц, и некто мудрый предложил открыть врата — куда получится, терять уже нечего. Все воины, владевшие соответствующими навыками, отдали свои мечи родным и друзьям и собрались на двух кораблях, которые должны были сыграть роль «опор». Поразительно, но им это удалось.
Открылись врата через холод и мрак,
Разверзлась Завеса, суда пропуская.
Остались лишь два небольших корабля,
Да море от края до края.
А там, за Завесой, неведомый край,
Видны впереди незнакомые земли.
И гостеприимный залив Га-Ван-Фан
Встречает изгнанников семьи.
Флейта издала напоследок заливистую трель и замолчала. На несколько мгновений наступила тишина, нарушаемая лишь треском костров, а затем грянули апплодисменты, ещё громче, чем в прошлый раз — народу значительно прибавилось. Кто сидел — встали, кто стоял — подпрыгивали.