Три Рождества, которые мы провели вдали от дома
Шрифт:
Все летчики дружно мечтали о весне. Слишком долгой, холодной, темной выдалась зима. Весна означала пестроту, яркие краски; Дейзи не могла налюбоваться на ранние зеленые побеги нарциссов и других весенних цветов. Она вспоминала, как тяжело поддавалась лопате земля в крохотном огороде Грейс. Как ни трудно приходилось, работа была им нипочем, и Дейзи чувствовала, что она, подобно Грейс, никогда не забудет, как радостно сорвать и попробовать овощи, выращенные собственными руками, для себя.
На всех базах, где она бывала, что-нибудь выращивали, и Дейзи обожала любоваться грядками. Позднее,
Она попросилась в увольнение, пускай всего на 12 часов – лишь бы добраться до дома и послушать историю невероятного спасения брата. Пока что ей было известно самое основное, без всяких подробностей: ранен и чуть не утонул у Дюнкерка, спасен и выхожен в госпитале католическими монахинями. А потом лагерь для военнопленных и побег. Ему удалось добраться до Италии – почему, как? Кто его спас – не мог же он обойтись без помощи? Что на самом деле случилось с ее старшим братом? Все походило на историю в книжке, с той разницей, что это быль. Он жил и трудился в Италии, потом расстался с чудесными людьми, прятавшими его, перебрался во Францию, оттуда домой. Двенадцать часов – самый малый срок, чтобы хоть что-то понять в этой одиссее.
Минуло две недели после ее обращения за увольнительной, но пока что не было даже намека на то, чтобы ей позволили провести дома хотя бы несколько часов. Ни от Томаша, ни от Грейс не было никаких вестей; вот уже несколько недель с ней вообще никто не связывался. Она, как и другие, все сваливала на войну.
Но однажды вечером, вернувшись усталой и голодной в шотландский аэропорт Ист-Форчун, она увидела у кромки посадочной полосы человека в летной форме. Это был Томаш, ждавший ее посадки.
Ее сердце, давно щемившее, радостно затрепетало.
– Почти безупречно, мисс младший лейтенант авиации, – сказал он с улыбкой, помогая ей покинуть маленький самолет.
Опираясь о его руку, она сбросила тяжелые летные башмаки, потом стянула летный комбинезон. Некоторое время они стояли и молча смотрели друг на друга. Молчание нарушила смущенная Дейзи:
– Как чудесно вас видеть, Томаш. Вы в порядке?
Она не поверила собственным ушам: как ее угораздило задать такой дурацкий вопрос? Но он отнесся к нему совершенно серьезно и, перекинув ее комбинезон через руку, ответил:
– Я в полном порядке, Дейзи, и счастлив видеть, что вы тоже здоровы.
Они вместе зашагали в офицерскую столовую.
– Говорят, география ваших полетов существенно расширилась?
Глянув на него и убедившись, что он спрашивает серьезно, она ответила:
– Я летала в Шотландию, над Озерным краем – всегда мечтала его увидеть! Вы там бывали?
– Я летал в Престуик и обратно, но ничего толком не рассмотрел. Хотя, если судить с высоты, красивейшие места!
Теперь смущался он, и Дейзи, зная это, чувствовала себя хозяйкой положения. Она не виделась с ним и не имела от него вестей с самого Рождества, а он, выходит, склонен болтать о пейзажах?
Она резко остановилась:
– Зачем вы пожаловали, Томаш? Повидаться со мной или доставить какой-то сверхценный груз?
–
– Спасибо. – Она улыбнулась. – Вы не торопитесь?
– Мне предложили место для ночлега, и я ответил согласием. Давайте присоединимся к коллегам и утолим голод. Что скажете?
– У меня только третья категория.
Он со смехом подался к ней, как будто… Нет, она не позволяла себе думать о том, что может быть у него на уме.
– Первая категория, и никакой другой! Идемте, Дейзи Петри, вы будете утолять жажду, а я тем временем узнаю, чем нас могут угостить.
В столовой было, как всегда, людно. Томаш хорошо знал многих летчиков, с которыми весело поболтал за сильно разбавленными напитками, которых Дейзи никогда раньше не пробовала и была бы рада не пробовать больше никогда. Наконец компания сама по себе распалась, и она очутилась за столиком вдвоем с Томашем. Перед ними поставили тарелки с упоительно пахнущим рагу.
– То ли кролик, то ли цыпленок, то ли пожилая курица, то ли ягненок, а скорее, старый баран, – вспомнил Томаш давнюю трапезу в пабе.
– Какая разница? – сказала она. – Я ужасно проголодалась, а запах! С ума сойти!
– Согласен. Не станем портить удовольствие вареной капустой.
Они захохотали, как старые друзья, и принялись за рагу, происхождение которого так и осталось невыясненным. За едой они разговорились.
– Мой брат вернулся домой, мой старший брат Сэм. Католический священник принес маме письмо из Италии. Сэм говорит, что сбежал из лагеря военнопленных. Понятия не имею, где находился лагерь. Потом он работал в Италии. – Она запнулась. – Я должна была рассказать вам об этом еще в Рождество, но не вышло.
– Потому что тогда мы беседовали о другом. Как же он попал из Италии домой?
– Каким-то образом перебрался во Францию, а оттуда его забрал британский самолет. Вы ведь тоже занимаетесь чем-то вроде этого, Томаш?
– Мы все много чего забираем и доставляем, Дейзи. Рад, что ваш брат уцелел. Он здоров?
Она объяснила, что еще не получила увольнительной, не побывала в Дартфорде и не виделась с Сэмом.
– Всему свое время. Он пишет?
– Не имеет такой привычки. С этим у него всегда была беда. Главное, он жив-здоров. Роуз считает, что он подумывает о возвращении в свой полк.
– Это будет зависеть от состояния его здоровья и психики.
– Понимаю; но я знаю Сэма. Он не усидит на месте, для него главное – долг.
Пора было идти. Они попрощались с остальными, и Томаш, ночевавший в офицерском общежитии, вызвался проводить Дейзи.
– Вам всегда гарантирован ночлег, подполковник! – крикнул ему вслед кто-то из старших офицеров. Другие засмеялись. Томаш покраснел, но Дейзи этого не увидела.
Был чудесный вечер, холодный, зато ясный, в небе мерцали звезды, белела почти полная луна. «Только бы не было воздушной тревоги!» – подумала Дейзи. Недавно база пережила два налета подряд; прыжки в канаву стали неотъемлемой частью повседневной жизни.