Три розы
Шрифт:
– Негоже так веселиться, – попенял ему Бофранк, когда тот затеял рассказывать нескромную историю об одной белошвейке. – Как вы помните, только вчера погибли наши спутники, среди которых как минимум один был человеком достойным и к тому же совсем еще юношей.
– Что проку горевать? – отвечал на это Альгиус.
– Как те, кто горем сражен, К жестокой боли хранят Бесчувствие, рот их сжат, Исторгнуть не в силах стон, — Так я безгласен стою, Хоть слезы– Но вы далеко не безгласны стоите, – сказал Бофранк.
– Так и есть. Но каждый скорбит по-своему, не так ли? Да и полно вам убиваться – может случиться, что и юный наш друг, и жулик-пройдоха, и монах спасены так же, как и мы, и сейчас либо ищут пути в город, либо завтракают рыбною похлебкою, столь знатной в этих краях.
– Хотелось бы верить в это, но сердце подсказывает мне, что никого из них я уж не увижу…
Как бы там ни было, но путь в Кельфсваме занял совсем немного времени. Распрощавшись со стариком Ацульдом и пообещав ему переслать награду с нарочным, Бофранк и Альгиус направились к здешнему бургмайстеру, дабы тот предоставил им карету или иное средство передвижения. За отсутствием у них одежды старый рыбак дал страдальцам свои ношеные рубахи, и в ратуше поначалу ни о какой аудиенции с бургмайстером и говорить не желали.
– Пошли прочь, – рявкнул чиновник с брюхом столь огромным, что грейсфрате Баффельт в сравнении с ним поражал бы стройностью. – Бродяг вроде вас велено сразу слать в каменоломни, так что будьте благодарны, что не делаю сие тотчас же.
– Ах ты пес, – сказал в ответ Бофранк со всей возможной чванливостью. – Ведаешь ли ты, кто перед тобою?!
– А за разговоры такие велю вас выдрать! – вскричал чиновник, но Альгиус тут же отпустил ему немалую оплеуху.
– Вот мой значок, – небрежно заметил Бофранк, в душе возблагодарив бога, что не выбросил в море пояса с кошелем, в котором значок и хранился. – Ведаешь ли, что означает он?
Чиновник, без сомнения, ведал и потому незамедлительно проводил обоих к бургмайстеру. Последний оказался человеком грамотным и сметливым, распорядился принести обед, вина и заложить его личную карету.
– Могу ли узнать, что привело в наши убогие края столь высокую персону? – спросил он осторожно, угощая Бофранка трубкою. Альтиус уже выпускал клубы дыма, между делом разглядывая собрание книг в кабинете бургмайстера.
– Волею случая я оказался здесь после кораблекрушения, – уклонился от ответа Бофранк – К сему хотел спросить – не обнаружено ли на берегу других спасшихся или, упаси боже, мертвых тел?
– Таких сведений у меня нет, – покачал головою бургмайстер. – Но погодите горевать – со вчерашней ночи прошло совсем мало времени, быть может, те, о ком вы сокрушаетесь, еще появятся в городе. Поелику вы уезжаете, я готов отписать вам в столицу, коли что узнаю, – оставьте мне для того адрес.
Обед оказался превыше всяких похвал, как и вино. Помимо того, бургмайстер велел доставить новое платье – без особенных затей, но вполне приличное, а также обувь. Бофранк пообещал бургмайстеру всяческое содействие, буде у того явится зачем-то нужда в столице, а Альгиус растолковал рассказанный бургмайстером за обедом сон, из коего выходило прибавление в деньгах. Расстались они приятельски, чему способствовала и новенькая карета с уютным салоном.
– Алим Паломник, – сказал Альгиус,
Бофранк на это лишь покачал головою.
В столице Бофранк оставил карету с Альгиусом у крыльца Фиолетового Дома, а сам тотчас поднялся к грейскомиссару. Фолькон встретил его с тревогою и сразу же спросил:
– Где сын мой, хире Бофранк? Что случилось с ним? «Вепрь» не вернулся, и я готов к самому худшему…
– Я не могу сказать вам ничего сколь либо определенного, хире грейскомиссар, – отвечал Бофранк со всей честностью. – На острове мы были заточены в подземелье, ибо тамошний настоятель впал в опасную ересь и планы его весьма загадочны и зловещи… «Вепрь», как я полагаю, захвачен и потоплен монахами, что такоже впутаны в заговор. Но нам удалось бежать, причем сын ваш выказал недюжинную смелость… Мы похитили лодку, на коей и отправились в опасное путешествие, но во время бури она была разбита, и мы потеряли друг друга из виду… Я посоветовал бы вам отправить на мыс Гильферд людей, чтобы они поискали и поспрашивали по деревням; бургмайстер же тамошний обещал мне отписать сразу же, как только появятся известия о новых людях, потерпевших кораблекрушение.
Фолькон, пораженный сказанным, молчал в душевной тоске.
– Я хотел бы навестить сейчас грейсфрате Баффельта, – сказал субкомиссар. – На остров надобно послать латников, пока не случилось непоправимое. Дела, что творятся там, темны и богопротивны.
– Делайте, что считаете нужным, – убито отмахнулся Фолькон.
Грейсфрате Баффельт уже знал о прибытии Бофранка и встретил его внизу, у ворот своего дома. Субкомиссар не стал откладывать с рассказом и тут же сообщил обо всем: и об исчезновении Деревянного Колокола, и о темнице, в которой им пришлось побывать, и о настоятеле Фроде. Напоследок он выказал интерес по вопросу, был ли Фроде люциатом, – с некоторых пор Бофранк позволял себе запросто говорить о таких вещах с Баффельтом, ибо запретных знаний в нем накопилось преизрядно: одним больше, одним меньше – что считать?
– Никоим образом, – отвечал Баффельт. Они сидели на скамье под сенью жасминового дерева, но субкомиссар ощущал лишь тяжелый запах пота и волнения, исходивший от толстяка. – Фрате Фроде был тем, кто именуется верным слугой господа. И никогда бы не подумал я, что можно чем-то совратить его с пути истинного…
– Выход я вижу только один: взять монастырь штурмом, пока Клааке исчез и не стремится в наш мир.
– Это будет трудно сделать, – промолвил Баффельт, рассуждая вслух. – Монастырь сей укреплен самой природою куда лучше иной крепости. Не знаю, как нам поступить… Боевые корабли и латников я, без сомнения, получу, стоит лишь поведать о гнезде опасной ереси, поразившей обитель господню…
– Настоятель Фроде в смятении, – сказал Бофранк, – и может статься, монастырь сдадут нам без бою. Самое главное – узнать, где Деревянный Колокол и сам Клааке. Я уже справился – убийств, подобных тем, что творил упырь, давно уж не было, и девушек по имени Роза среди убиенных тоже нет ни одной.
– Хорошо, хире Бофранк. Я добуду войско и сам поплыву с ним. Ужасна сила, что может быть выпущена на волю, и нет мне прощения, ибо я был одним из тех, кто срывал запоры… Сколько ошибок сделано! Пора исправлять хоть малую толику.