Три секунды
Шрифт:
Херманссон выбрала себе следующую группу — киллеров, каких-то Жана дю Тоби и Николаса Барлоу, оба — киллеры международного класса, которые, по данным Службы безопасности, в день и час убийства находились в Стокгольме или его окрестностях.
Гренсу же предстояло заняться тремя последними фамилиями, тремя мужчинами, которые раньше сотрудничали с акционерным обществом «Войтек Интернешнл». Некие Мачей Босяцкий, Пит Хоффманн и Карл Лагер. Все трое — владельцы совершенно легальных шведских охранных фирм, к которым обращался головной офис «Войтека», когда ему требовались телохранители во время визитов польских политиков. Такова обычная официальная деятельность
Больше вопросов ему не задавали.
Никаких подсаживающихся поближе ублюдков, никто не таращился на него, пока он ел картошку с мясом. На следующий день он явился на обед уже другим человеком, и его соседи по тюремному коридору понятия не имели, что он вот-вот будет тут главным, его сила — в наркотиках, что уже через два дня он будет контролировать поставки и продажу, встав в особой тюремной иерархии выше убийц. Отнявший у человека жизнь считается среди заключенных самым авторитетным, самым уважаемым, за ним идут совершившие тяжкие преступления, связанные с наркотиками, или участники разбойного нападения на банк, ниже всех стоят педофилы и насильники. Но тому, кто распоряжается наркотиками и шприцами, кланяются даже убийцы.
Пит Хоффманн ходил по пятам за тюремным инспектором, чтобы заучить весь цикл уборки, а потом валялся у себя на койке, дожидаясь, когда другие заключенные вернутся из мастерской и со школьной скамьи на обед, совершенно безвкусный. Он несколько раз встретился взглядом со Стефаном и Каролем Томашем. Подручные нетерпеливо ждали инструкций, и он беззвучно шептал «jutro», [25] пока они не успокоились.
Сегодня вечером.
Сегодня вечером они выдавят трех крупных торговцев наркотиками.
25
Завтра (пол.).
Хоффманн вызвался собрать и помыть посуду, пока другие курили самокрутки без фильтра, топчась по камушкам прогулочного двора, или играли в семикарточный стад, пытаясь выиграть еще сколько-нибудь спичек стоимостью в тысячу крон. Он был в кухне один, и никто не видел, как он, вытирая мойку и разделочный стол, сунул в передний карман штанов две столовые ложки и нож.
Потом Пит подошел к «стакану» — стеклянной будке надзирателей, постучал в окошко, на что ему раздраженно махнули рукой. Пит снова постучал, настойчивее и громче, давая понять, что не уйдет.
— Какого тебе? У нас перерыв. Забыл, чье дело — возиться на кухне?
— У вас вроде кое-что лежит?
— Не твое дело.
Хоффманн пожал плечами, заходить не стал.
— Мои книги.
— Чего?
— Вчера я заказал книги. Шесть штук.
— Ничего не знаю.
— Тогда разумнее было бы глянуть, что там лежит. Верно?
Надзиратель постарше — не из тех, кто принимал его вчера, — снова раздраженно махнул рукой, но чуть погодя ушел в глубину своей стеклянной будки и поискал на столе.
—
Жесткие обложки. На передних обложках приклеен ярлычок «ХРАН», синие машинописные буквы.
— Эти.
Старший вертухай краем глаза глянул на задние обложки с анонсами, рассеянно полистал и отдал Хоффманну.
— «Из глубины шведских сердец». «Марионетки». Это что вообще?
— Стихи.
— Гомосятина всякая?
— Докажи.
— Да на фига мне твои пидорские книжки.
Пит достаточно основательно закрыл дверь, чтобы никто не мог заглянуть к нему, но не настолько плотно, чтобы возбудить подозрения. Он выложил шесть книг на прикроватный столик. Читатели редко требовали эти книги, и поэтому сегодня утром, когда поступил заказ из большой тюрьмы, книги были принесены из хранилища в подвале Аспсосской библиотеки и вручены водителю библиотечного автобуса запыхавшейся библиотекаршей лет пятидесяти, которая управлялась в библиотеке одна.
Пит проверил кончиками пальцев лезвие украденного на кухне ножа. Достаточно острый.
Он воткнул нож в сгиб форзаца байроновского «Дон Жуана». Шов разошелся, нить за нитью, и скоро передняя крышка переплета и корешок повисли так же, как тринадцать дней назад, когда он вскрывал книгу в доме на Васагатан. Хоффманн долистал до девяностой страницы, ухватил блок, дернул. На левом поле девяносто первой страницы обнаружилось углубление — пятнадцать сантиметров в длину, сантиметр в ширину, со стенками из папиросной бумаги, глубиной в триста страниц. Содержимое было нетронуто, в точности как Хоффманн его оставил.
Желто-белое, липковатое, ровно пятнадцать граммов.
Десять лет назад он забирал большую часть того, что получал, для собственного употребления, если получалось слишком много, мог продать кое-что, а пару раз, когда на него крепко насели, наркотик ушел в оплату неотложных долгов. На этот раз наркотики послужат другой цели. Четыре книги, содержащие сорок два грамма тридцатипроцентного амфетамина фабричного производства, помогут ему избавиться от тюремных дилеров и взять торговлю в свои руки.
Книги, цветы.
Такая малость, но сейчас ему больше и не нужно. Пути, которые он изучил за эти годы, были проверенными, и тюремная рутина не могла ему помешать.
Тогда, в Эстерокере — он прибыл туда после первой отлучки под надзором, — кто-то донес о наркотиках в желудке или в заднем проходе, и его посадили в специальный туалет с прозрачными стенами, койкой, на которой можно было лежать, и вакуумным унитазом — вот и все; в этой камере за ним наблюдали больше недели, за голым, двадцать четыре часа в сутки, трое вертухаев смотрели, как он испражняется, а потом проверяли экскременты, их глаза не пропадали из окошка, даже когда он спал — всегда без одеяла, прикрывать задницу было не положено.
Тогда у него не было выбора, долги и угрозы сделали из него человека-контейнер. Теперь он у него есть. Выбор.
Когда заключенные не спали, то ежедневно, ежечасно думали о наркотиках и о способах обойти регулярные анализы мочи. Родственника, пришедшего навестить заключенного, можно попросить принести собственную мочу, чистую, чтобы обеспечить отрицательный тест на наркотики. Однажды, еще в первые недели Пита в Эстерокере, подружка кого-то из крикливых югославов по заказу надула две полные кружки, их потом дорого продали. Анализы у всех, у кого ту мочу брали на анализ, были отрицательными, хотя половина и бродила под кайфом, зато показали кое-что другое. Все без исключения зэки, сидевшие в этом секторе, оказались беременными.