Три секунды

Рослунд Андерс

— Невозможно. Для нас.

— Здесь же почти на девятьсот метров меньше! В чем проблема?

— В том, что ни один полицейский с такого расстояния не попадет. Мыне проходили такой подготовки. У наснет такого снаряжения.

Гренс повернулся к Эдвардсону, балкончик заходил ходуном, Гренс был тяжелым и сильно дернул перила.

— А у кого?

— Что «у кого»?

— У кого они есть? Подготовка. Снаряжение.

— У военных. Как раз они и учат наших снайперов.

Их готовят к стрельбе на такие расстояния. И у них, что еще важнее, есть снаряжение.

— Тогда доставьте сюда кого-нибудь из них. Сейчас же.

Балкончик опять затрясся, Гренс нервничал, большое тело перемещалось по балкону, комиссар дергал головой и топал ногами. Эдвардсон подождал, пока Гренс закончит, он не обращал внимания на грозный вид комиссара.

— Так не делается. Военных нельзя задействовать в полицейских операциях.

— Речь идет о жизни людей!

— Шведская конституция, статья 2002:375. «Положение о поддержке, оказываемой Вооруженными силами гражданским властям».Могу зачитать, если хотите. Параграф седьмой.

— Да положить мне на ваше положение!

— Это шведский закон, Эверт.

Он слышал, как они передвигались по крыше, мелкие-мелкие перемещения. Они не уходят оттуда. Приготовились и теперь выжидают.

В наушнике затрещало.

— У военных. Как раз они и учат наших снайперов. Их готовят к стрельбе на такие расстояния. И у них, что еще важнее, есть снаряжение.

Пит улыбнулся.

— Тогда доставьте сюда кого-нибудь из них. Сейчас же.

Он снова улыбнулся, но уже про себя, постарался встать в профиль, плечи перпендикулярно окну.

Снаряжение, подготовка, способности.

Снайпер. Военныйснайпер.

Карта Аспсоса все еще лежала на столе, когда заместитель министра вернулась в кабинет и плотно закрыла за собой дверь.

— Продолжим.

Пятнадцать минут назад, уходя, она была напряжена, лицо красное. Она что-то сделала или с кем-то поговорила, а это дало результат. Замминистра выглядела спокойнее. Она сосредоточенно допила остатки кофе.

— Регистрационный журнал? — Она кивнула на одну из папок, снятых со стола.

— Да.

— Дайте.

Йоранссон протянул ей толстую черную папку; медленно перелистывая журнал, замминистра заметила, что каждая страница исписана от руки, разными почерками. Черной и синей шариковой ручкой.

— Здесь зафиксированы все встречи руководителя с агентом Хоффманном?

— Да.

— И это — единственный экземпляр?

— Этот экземпляр я храню как ответственное должностное лицо. Он единственный.

— Уничтожить.

Хозяйка кабинета положила папку на стол и подтолкнула ее к Йоранссону.

— Еще где-нибудь зафиксирована связь

между Главным полицейским управлением и Хоффманном?

Йоранссон покачал головой:

— Нет. Мы не фиксировали связь ни с ним, ни с другими агентами. Мы так не работаем. — Йоранссон почувствовал, что его отпускает. — Хоффманн получал от нас плату девять лет. Но только со счета, который мы называем «информаторский». Этот счет никак не связан с персональными заданиями, и по нему не надо отчитываться перед налоговым управлением. Таким образом, Хоффманна нет ни в каких ведомостях. Его, формально говоря, для нас вообще не существует.

Папка с тюремным досье все еще лежала на стуле.

— А это? Его?

— Здесь информация только о нем.

Замминистра раскрыла папку, поискала в верхней части выписку из базы данных и протокол психиатрической экспертизы.

— Вот это — все?

— Это его образ, нами созданный.

— Созданный вами?

— Таким мы его сделали.

— И вот этот собирательный образ… если позволите так выразиться… послужит достаточным основанием для того полицейского, который будет принимать решение, когда операция по освобождению заложников… мм, продолжится?

В кабинете стало светлее, через окна пробились солнечные лучи, и белые листы бумаги усилили и отразили яркий свет.

— Этот образ был настолько хорош, что его одобрила мафиозная контора, в которую мы его внедрили. Потом мы его еще немножко подшлифовали для работы в Аспсосской тюрьме.

Замминистра отложила папку в сторону, внимательно посмотрела на Йоранссона: по должности он вполне мог бы руководить операцией по освобождению заложников там, в тюрьме.

— Вы могли бы… на основании вот этого и учитывая положение, которое возникло в Аспсосе, помня, что жизнь заложников под угрозой… вы смогли бы принять решение, предполагающее, что Хоффманн опасен, способен на убийство?

Интендант Йоранссон кивнул:

— Без сомнения.

— Может ли любой другой полицейский командир, которому будет поручено руководить спецназом, принять такое же решение, основываясь на этой информации?

— Ни один полицейский, который будет действовать на месте, основываясь на созданной нами характеристике Хоффманна, не усомнится в том, что Хоффманн готов прикончить тюремного инспектора.

Солнце устало сражаться с легкими облачками за окнами правительственной канцелярии, слепящий свет отступил, приятно было снова оглядеть кабинет.

— Значит… если командир спецназа в Аспсосе уверен, что Хоффманн готов убить заложников… и если он должен принять решение прямо сейчас… что он сделает?

— Если полицейский руководитель операции решит, что заложники в опасности и Хоффманн готов убить их… командир прикажет идти на штурм, чтобы спасти заложников.

Йоранссон подошел к столу. Провел кончиком пальца по плану, от прямоугольника, представлявшего собой корпус «В», к прямоугольнику церкви в полутора километрах от него.