Три сердца и три льва (Сборник)
Шрифт:
– Мы сражались с троллями, – объяснил Имрик, голос его напоминал шелест ветра в кронах деревьев. – Но когда заключили перемирие, мне захотелось узнать, что произошло с людьми за последнюю сотню зим.
– Многое, и все плохое, – отозвалась ведьма. – Из-за моря явились к нам даны. Они убивали, грабили, жгли, захватили Восточную Англию, а может статься, и не одну ее.
– Что ж, – Имрик пригладил усы, – все они так поступали, кого ни возьми: англы и саксы, пикты и скотты, римляне, бритты и кельты. И даны – вряд ли последние в этой череде. Я поселился на острове едва ли не на заре времен и скажу тебе так: стычки людей веселят меня и разгоняют
– Тогда скачи на побережье, – ответила ведьма, – на двор Орма Силача. Для смертной лошади туда лишь ночь пути отсюда.
– Значит, я доберусь еще быстрее. Прощай.
– Постой, эльф, погоди! – Ведьма забормотала что-то себе под нос, в глазах ее отражалось пламя очага, и они светились красным среди темноты и дыма. – А теперь скачи в дом Орма, эльф. Хозяин ушел в поход, но жена его с радостью примет тебя. Она только что родила сына и не успела пока его окрестить.
При этих словах Имрик навострил свои длинные, заостренные кверху уши.
– Ты не лжешь, ведьма? – спросил он тихо.
– Нет, клянусь Сатанасом! Мне ли не знать, что творится в том доме! – Старуха раскачивалась взад и вперед, глядя на тлеющие уголья. По стенам, догоняя одна другую, метались причудливые, бесформенные тени. – Не веришь, убедись сам.
– Я не посмею забрать ребенка у вождя данов. Его, должно быть, оберегают асы. [11]
11
Верховные боги в скандинавской мифологии.
– Нет, Орм христианин, пускай только на словах, а сын его не ведает еще ничьего покровительства.
– Смотри, коли солгала, – пригрозил Имрик.
– Я пуганая, – фыркнула ведьма. – Орм сжег моих сыновей в их собственном доме, и со мной умрет весь наш род. Я не боюсь ни богов, ни бесов, ни эльфов с троллями, ни людей. Но тебе я сказала правду.
– Пора в дорогу, – проговорил Имрик, вставая. Кольца его кольчуги зазвенели в лад. Запахнувшись в свой алый плащ, он вышел наружу и вспрыгнул в седло.
Подобный порыву ветра, помчал его конь по лесам и полям. Равнина переходила в холмы, деревья расступались перед заиндевевшими лугами, залитыми лунным светом. То и дело из полумрака возникали сонные хутора. В ночи кипела жизнь – Имрик разглядел зеленый блеск глаз дикой кошки, слух его уловил волчий вой и шарканье крохотных ножек под корнями дубов. В страхе перед князем эльфов звери, птицы и все прочие поспешно затаились в своих укрытиях.
Вскоре Имрик очутился у двора Орма. С трех сторон двор огораживали сложенные из грубо обтесанных бревен амбары, сараи и загоны, а с четвертой – высился дом, щипец которого украшали резные драконы. Приглядевшись, Имрик различил чуть в стороне женский домик и направил коня туда. Собаки, почуяв его, глухо заворчали. Прежде чем они залаяли, он посмотрел на них и сделал знак рукой. Псы уползли прочь, еле слышно поскуливая.
Эльф без труда разомкнул ставни. Он заглянул в окно. Луч луны проник в комнату, коснулся спящей Элфриды, посеребрил ее неприбранные волосы. Взгляд Имрика устремлен был на новорожденного, что лежал рядом с женщиной.
Тихонько засмеявшись, князь закрыл ставни, развернул коня и поскакал на север. Элфрида проснулась, на ощупь отыскала в темноте младенца. Ей снились странные, нехорошие сны.
Глава 3
В
Имрик направлялся к Эльфхьюку, [12] который виделся ему вовсе не скалистым пиком, а могучим замком с бронзовыми воротами, мраморными плитами дворов, множеством коридоров и комнат, где висели прекраснейшие шпалеры, сотканные с помощью магических заклинаний и отделанные ослепительными самоцветами. В лунные ночи обитатели замка танцевали на лужайках за его стенами. Так оно было и сейчас. Миновав танцующих, Имрик проехал в ворота. Копыта коня гулко простучали по мрамору. Рабы-карлики поспешили принять поводья. Князь прошествовал в главную башню.
12
В буквальном переводе: Скала эльфов.
Свет тонких восковых свечей дробился в мозаичных панно, инкрустированных золотом и драгоценными камнями. Под сводами звучала музыка: звенели арфы, подтягивали свирели, флейты журчали, словно горные ручьи. Рисунки на шпалерах и узоры на коврах постоянно изменялись, будто были живыми. Стены, пол, голубоватый сумеречный потолок – ничто не оставалось в неподвижности, хотя невозможно было сказать, чем они отличаются от тех, что существовали единый миг назад.
Позвякивая кольчугой, Имрик спустился в замковое подземелье. Там властвовал мрак, который лишь изредка рассеивало пламя факела. Сырой воздух холодил горло. Имрик не обращал внимания на раздававшиеся порой клацанье металла и крики. Стремительный и ловкий, как кошка, он уверенно продвигался в темноте.
Наконец он остановился у дубовой, обитой медью двери, древесина которой потемнела, а медь позеленела от времени. Только у него одного были ключи от трех больших замков. Отперев их, Имрик пробормотал что-то и распахнул дверь. Та заскрипела – ведь с тех пор, как он открывал ее в последний раз, минуло триста лет.
В темнице за дверью сидела троллиха. Бронзовая цепь, какой обычно крепятся на кораблях якоря, тянулась от ее ошейника к кольцу в стене. Свет факела, висевшего снаружи, упал на ее огромное, мускулистое тело. На зеленой коже троллихи не было и следа волос. Повернув свою отвратительную голову к Имрику, она зарычала, обнажив волчьи клыки. Глаза ее были пусты – бездонные колодцы мрака, в которых запросто могла утонуть душа. Девять сотен лет была троллиха пленницей Имрика и сошла в заключении с ума.
Князь посмотрел на нее, стараясь не встречаться с ней взглядом.
– Мне нужен подменыш, Гора, – произнес он.
Голос троллихи подобен был раскату грома, доносящемуся из земных недр.
– Охо, охо, – забубнила она, – снова он тут. Заходи, кто б ты ни был, порождение ночи и хаоса. Что, космос все усмехается?
– Поторопись, – велел Имрик, – я должен совершить подмену до рассвета.
– Поторопись, говорит он, ветер подгоняет листья по осени, снег валит с неба, жизнь торопится к смерти, а боги – к гибели, – продолжала ворчать троллиха. – Бесчувственный ветер раздувает прах, и только безумец слышит музыку сфер. Эй, красный петух на навозной куче!