Три сестры и Золушка
Шрифт:
– Орешки… Зубы-то крепкие, чтобы их щёлкать? – усмехнулась тётушка, бросив на соседа испытывающий взгляд, отчего он явно стушевался и опустил глаза.
– Да это я пошутил…
– Семёныч, а тебе сколько лет? – Клавдия Тимофеевна по привычке предпочла не ходить вокруг да около, а сразу перейти к сути разговора.
– Пятьдесят уже скоро, а что такое? – уже настороженно спросил он.
«Не орел… Ещё и выпить любит.– Она едва заметно сморщилась от устойчивого алкогольного амбре.– Здесь маловато будет вычесать блошек и
– А я думала, что ты давно на пенсии, хотела узнать, сколько платят.
– Заболтали вы меня совсем, в огороде бурьян в пояс стоит, а я здесь языком треплю.– Почесав поясницу через растянутую ткань треников, сосед ретировался вглубь своего садового участка.
– Нда… Лиз, вот тут ещё покрась, и хорош. Что-то остальные дармоедки не пожаловали, но я им тоже большую дулю покажу, когда завтра за денежкой явятся,– проворчала Клавдия Тимофеевна.
Она прочно держала на крючке своих племянниц, которые зарабатывали себе на жизнь, работая в небольшой гостинице их провинциального городка. Выплачиваемое тетушкой «пособие» было существенным подспорьем к довольно скромным жалованиям девушек.
– Тётя Клава, подъедут, не переживай,– успокоила её Лиза. Снова воткнула наушники в уши и продолжила своё занятие.
– Привет всем,– послышалось со стороны резной калитки, которая со скрипом открылась, пропуская миниатюрную девушку в ярком сарафане.
Агата – образец утонченности и показного аристократизма – совсем не выглядела дачницей, прибывшей активно помогать в огороде, а скорее заблудившейся леди, которая безуспешно разыскивала трёхэтажный особняк своего кавалера. Она тут же подошла к бочке с водой, чтобы оценить своё отражение в зеркальной поверхности воды.
– Дачный автобус – это кромешный ад,– недовольно сказала она.– Я думала, что заядлые огородницы мне всю шевелюру выдернут своими авоськами.
– Так надо было уступить место старушкам, это они тебе так тонко намекали,– развеселилась Лиза, разминая затекшую спину.
– Вот ещё, я на конечной остановке села вовсе не для этого. А где девочки? – спросила Агата. Она очень любила общество младших сестер, особенно ей нравилось раздавать им бесценные жизненные советы, которые неутомимо генерировала.
– Маруся в доме страдает по родинкам на лице, а Вилка где-то потерялась. Кстати, про потерявшихся, где зятек и внучок? – поинтересовалась Клавдия Тимофеевна. Горделивым жестом она отбросила назад светлые волосы, больше напоминая безжалостную свекровь, а не любящую тётю.
– Тётя Клава, на Сане на работе всё держится, вызвали – срочное дело, а Сан Саныч наотрез отказался ехать,– коротко объяснила Агата, не желая участвовать в этом допросе.
– А вот и Вилочка пожаловала.– Увидев зареванные глаза племянницы, тётя сразу переменила приказной тон.
– Меня В-а-а-аня бросил,– едва выдавила из себя Виола и сразу же кинулась в объятия Агаты.
– Любимка, что случилось?
– Он
– Хватит устраивать театр для соседей, быстро в дом,– скомандовала Клавдия Тимофеевна и довольно резво пошагала по узкой тропинке вдоль кустарников, показывая всем наглядный пример.
Прежде чем начать свой трагический рассказ, Виола долго устраивалась на диване в гостиной, всем своим видом выражая великую скорбь.
– Он сказал, что я глупая, причём это озвучил в кафе, где обедала куча народа. Там были такие счастливые парочки, они так романтично ели картошку фри. А он… – Она шмыгнула носом, схватила со стола бумажное полотенце и оторвала несколько салфеток.
– Полрулона размотала, будто собираешься пролить ведро слёз,– проворчала тётя и предусмотрительно убрала его в буфет.
– А я хочу рыдать до тех пор, пока горло не опухнет, и я не задохнусь от недостатка кислорода,– громко всхлипывала Виола.
– Вилочка, не огорчайся, сколько их ещё будет,– утешила её Маруся, которая переняла эстафету у Агаты и ласково погладила сестру по спутанным каштановым волосам.
– Спасибо, моя хорошая, мне так нужна поддержка.
– Погоди, так ты снова, что ли, к нам переезжаешь? – пронзило Марусю внезапное озарение, и её зрачки то сужались, то расширялись, выдавая внутреннее негодование.
– Да… Я не могу больше с ним жить, он бесчувственный человек. К тому же он уже перевёз мои вещи. Нет сомнения, что меня оговорили, мир полон завистливых людей,– стенала Вилка, гневно поглядывая на Лизу, которая неумело изображала на лице сочувствие.
– Тётя Клава, а давайте справедливости ради Вилку к Лизке подселим, я не хочу с кем-то делить свою комнату,– предложила Маруся, вскакивая с дивана и упираясь кулачками в пояс миниатюрных джинсовых шорт.
– А ты готова, как Лиза, оплачивать половину коммуналки? – вкрадчиво поинтересовалась тётя, а ледяные омуты её глаз мгновенно охладили пыл разгоряченной племянницы.
– Вот так всегда, миром правят деньги,– посетовала она, плотно сомкнула губы, а потом умоляюще обратилась к сестре: – Лиз, но ты же не считаешь это справедливым? Я сижу ночами, а Вилка – жаворонок.
– Я через год от вас съеду, хоть передеритесь за квадратные метры, но сейчас уступать тоже не намерена,– отрезала Лиза, которой надоел этот разговор. Она сбросила с головы косынку и вышла из комнаты.
– Лизка такая бессердечная,– тут же включилась в беседу Агата.– В ней нет никакой женственности, ей надо было мужиком родиться. Вот мой Сашка на такой бы никогда не женился.
– Он и на тебе бы никогда не женился, если бы ты удачно не залетела,– осадила её Клавдия Тимофеевна. Взяв обмотанный полиэтиленовой пленкой пульт, она включила телевизор.– Хватит друг другу кости мыть, давайте посмотрим, что в мире делается.