Три Шарлотты
Шрифт:
Чарли принесла из передней свои вещи и надевала ботинки. Джесси Дик наклонился, помогая ей застегнуть пряжки. Он опустился па одно колено. Чарли слегка покачнулась и, сохраняя равновесие, оперлась рукой о его голову. Улыбаясь, взглянул он на нее снизу вверх; улыбаясь, взглянула она на него. Почти шестьдесят лет жизни слетели с тети Шарлотты Трифт, и снова она стала восемнадцатилетней девушкой в шерстяном платье на кринолине, в зеленой бархатной шляпе с блондами, в маленьких перепачканных грязью сапожках и белых чулках.
Она не
– Я знала вашего… я знала одного Джесси Дика – давным-давно.
Юноша выпрямился.
– Да? В самом деле?
– Он погиб, был убит под Донельсоном.
Молодой человек резким движением похлопал рукой об руку, стряхивая кусочки сухой грязи от ботинок.
– Вероятно, это был брат моего деда, – вежливо сказал он. – Я слышал о нем.
Он слышал о нем! Шарлотта Трифт, придавленная тяжестью семидесяти четырех лет погибшей жизни, смотрела на юношу. Он слышал о нем!
– Помрой Дик – ваш дед? Помрой Дик?
– Ну да! Вы его тоже знали? Ведь он не был… Мы, Дики, не… Каким образом вы могли его знать?
– Нет, вашего деда Помроя Дика я не знала, – сказала тетя Шарлотта, и морщинистые, поблекшие губы улыбнулись, обнажив два ряда голубоватых ровных зубов. – Я знала… Джесси Дика. – Она взглянула на него и опустила глаза. – Джесси Дика.
Чарли перегнулась и прижалась своими свежими влажными губами к пергаментной коже ее щеки.
– Ну разве это неинтересно?! До свиданья, дорогая тетя. – Она приостановилась и бросила лукавый взгляд на мальчика. – Может быть, он тоже был поэтом, тетя Шарлотта?
– Да.
Джесси Дик быстро повернул голову.
– Неужели? Я этого не знал. Вы уверены? У нас в семье никто не говорил…
– Совершенно уверена, – спокойно сказала тетя Шарлотта. – Семьи часто не знают таких вещей. Не знают как следует друг друга, хочу я сказать.
– Да, вы правы, – вежливо подтвердили он и Чарли.
Обоим не терпелось поскорее уйти. Кивнув на прощание сидевшим в гостиной, они исчезли. Шарлотта направилась было к себе наверх.
– Джесси Дик… – донеслось до нее из гостиной.
Она быстро вернулась и снова уселась в полутемном уголке. Говорил Кемп, улыбаясь во весь рот:
– Ну и штучка наша девочка! Вечно около нее кто-нибудь увивается. То какой-то профессорский сынок в роговых очках и без шляпы. А то вдруг юнец-миллионер, с которым она познакомилась на балу. Тогда вся квартира наполняется его орхидеями, да розами, да конфетами от Плау. Теперь очередь этого Дика.
Бен Гарц покачал головой:
– Ах, молодежь, молодежь!
Что он хотел этим сказать, осталось неизвестным. Но миссис Керри Пейсон точно знала, что именно следует сказать:
– А кто он такой? Дик? Не слыхала такой фамилии. Кто его родные?
Белла тревожно задвигалась в кресле.
– Он поэт, –
– Кто его родные? – настаивала миссис Керри Пейсон. – Ведь они-то не поэты, а?
Тут Генри снова громко расхохотался, несмотря на предостерегающее покашливание Беллы.
– У его отца – гастрономический магазин на Сорок пятой улице. Знаешь, известные «Деликатесы Дика». Мы покупаем там все закуски. Особенно славятся его маринованные сельди. Говорят, он приготавливает их по рецепту, передаваемому в семье из поколения в поколение. Предки его были, кажется, голландцами, и вот почему…
Но миссис Пейсон узнала уже довольно.
– Ну, Белла, могу сказать, ты зашла слишком далеко с этой пресловутой свободой, которую дала Чарли. «Деликатесы Дика»! Вероятно, поэт продает селедки за прилавком? И дает вам, вероятно, лишнюю ложку огурцов, когда вы…
Белла поспешно перебила:
– Он, мама, не бывает в магазине. Его родители очень состоятельные и приличные люди. Понятно – весь Гайд-парк покупает у них деликатесы для званых вечеров.
– Его мать – очень изящная женщина, – вставил Генри. – И к тому же умница. Сама ведет все дело, как я слышал. Старик Дик немножко мечтатель. А мечтательность – неподходящее качество для хозяина гастрономического магазина.
– Зато это походящее знакомство для Чарли с ее новейшей подготовкой, – мрачно заметила миссис Пейсон. – Не удивлюсь, если они ей поручат ветчину или сыры.
– Что вы, мама, ведь Чарли еще ребенок… Не стоит вам огорчаться, – заметил Генри Кемп.
Белла заговорила несколько обиженно:
– Он даже не живет дома, а снимает комнату недалеко от университета. Он любит своих родителей, но не чувствует симпатии к их ремеслу. Его стихи регулярно печатаются в журнале «Поэзия», а туда принимают только лучшие вещи. Он окончил колледж, не получая ни цента из дому. И, – торжествующе закончила Белла, – весной он выпускает книгу стихов.
– Ха-ха! – весело засмеялся было Генри, но быстро спохватился, разглядывая тлеющий кончик своей сигары. – Понимающие люди говорят, что стихи у него чертовски хорошие. Странные, но хорошие. Я прочел одно из его стихотворений. В нем говорится об издохших лошадях, их внутренностях и… – Генри смущенно закашлялся. – Его новая книга называется… – Тут он задохнулся от безмолвного смеха.
– Генри, ты просто ничего не понимаешь, оттого и хохочешь. Это новая поэзия.
– Его новая книга, – серьезно продолжал Генри Кемп, – называется «Белые черви».
Он обменялся взглядом с Беном Гарцем. Оба оглушительно захохотали.
Миссис Пейсон наклонилась вперед в своей качалке:
– И вы позволяете Чарли встречаться с подобным господином!
– О, мама, довольно! Давай прекратим обсуждать дела Чарли. Мистеру Гарцу это совсем неинтересно…
– О, что вы! Наоборот, очень интересно. А вам, мисс Лотта? Наша молодежь…