Три смерти Ивана Громака
Шрифт:
Вскоре комиссия Московского городского комитета ВЛКСМ смогла установить имя героини. Как выяснилось, никакая она не Таня. Зоя. Зоя Космодемьянская.
Но фотографий расправы фашистов над партизанкой, могущих подтвердить правдивость этой истории, а также стать документальным свидетельством в деле обвинения оккупантов, в распоряжении наших органов по-прежнему не было.
Зачем я так подробно остановился на этом эпизоде Великой Отечественной войны? Да потому, что в уже недалёком будущем он будет иметь самое непосредственное отношение к нашему главному герою…
9
Туапсе – Сочи – Сухуми – Кутаиси – Тбилиси – Хашми…
И обратный
На этих фронтовых дорогах и встретил Иван своё девятнадцатилетие. Вроде бы можно теперь по возрасту идти в бой, а он уже два года как воюет!
Но не будем отвлекаться, тем более что никакого празднования не было: так, выпили на ходу по чарке – и снова в путь!
В июне 1943 года 64-я комсомольская инженерно-сапёрная бригада РГК была оперативно передислоцирована в Истринский район Московской области. Здесь, в доме отдыха имени Чехова (фактически на территории усадьбы Покровское-Рубцово), на её основе и была сформирована 1-я Комсомольская штурмовая инженерно-сапёрная бригада, позже ставшая Краснознамённой орденов Суворова и Кутузова Смоленской бригадой РВГК [23] .
23
Резерва Верховного главного командования.
Только с недавних пор ей командовал уже не психолог Насонов, а полковник Петров. Иван Григорьевич – полный тёзка нашего главного героя. Был он немного прямолинейнее и чуть грубее своего предшественника, но общий язык с юными подчинёнными нашёл достаточно быстро.
Именно ему пришлось встречать корреспондента фронтовой газеты «За честь Родины» Илью Френкеля, теперь уже известного советского поэта, собравшегося отчитаться перед штурмовиками о работе, которую он проделал с момента последней встречи.
Оказалось, всё это время мастер не сидел сложа руки. Он успел написать о юных героях обещанную поэму, которую так и озаглавил: «Комсомольский сапёрный»…
Комсомольский полк сапёрный —Синий Дон, да уголь чёрный,Да в землянке свет шахтёрки,А бойцу семнадцать лет,Да в кармане гимнастёркиСпрятан бережно билет…Для презентации своего произведения Илья Львович избрал небольшую полянку на опушке леса рядом с Новым Иерусалимом. Так здесь все называли расположенный неподалёку – в посёлке Истринской МТС – старинный монастырь, сооружённый по образу и подобию храма Гроба Господня ещё в XVII веке, куда Френкель уговорил Белоконя привести свою роту на экскурсию.
Нет, к святым местам старый коммунист – член РКП(б) с 1919 года – был абсолютно равнодушен, но вот к высокому искусству – нет, а советская власть после революции открыла в Новом Иерусалиме шикарный художественный музей. Правда, фрицы большую часть коллекции растащили и вывезли в свой проклятый рейх, а минёры из дивизии СС «Райх» во время отступления не погнушались взорвать уникальнейшую Воскресенскую церковь, но и без неё там было что посмотреть.
Он ещё и щёк своих не брил,Между прочим, пятерых убил.Он ещё девчонок не любил,Пятерых фашистов уложил…К кому непосредственно
Но были в поэме и реальные персонажи.
Зайченко, Король, рыжий Абрам…
А также – знакомые, родные названия больших и малых населённых пунктов. Городов и весей огромной, горячо любимой Родины. И малой – Украины. Николаев, Лутугино, Запорожье, Ворошиловград, Мелитополь…
При воспоминании о них у многих на глаза наворачивались слёзы…
Закончилась поэма предсказуемо пафосно, на высокой победной ноте:
Знай, фашист, преграды нет сапёрам —Комсомольца пулей не возьмёшь.У зелёной ставни, под забором,Сам на мушку попадёшь…Расступитесь, каменные горы, —Здесь проходят грозные войска.Впереди – геройские сапёрыКомсомольского полка.10
Здесь, в Подмосковье, некоторые солдаты и офицеры 1-й Комсомольской штурмовой получили новое обмундирование, погоны, введённые в Красной армии всего несколько месяцев тому назад (большинству бойцов их вручили ещё 10 апреля), оружие (ППШ – пистолет-пулемёт Шпагина) и средства индивидуальной защиты СН-42 – стальные нагрудники, по сути, примитивные бронежилеты. С тех пор штурмовиков, когда с любовью, а когда и с откровенной издёвкой – в зависимости от ситуации, в войсках стали называть «панцирной пехотой».
Нехитрое приспособление спасло многие жизни, прекрасно зарекомендовав себя в условиях уличного боя, когда воины шли в атаку практически во весь рост; а вот в полевых условиях, когда большую часть времени солдатам приходилось ползти на брюхе, проку от него не было никакого.
Но в конечном итоге не оружие выигрывает войны. А люди.
И – главное для бойца, не то, что на груди!
Дух!
С ним-то как раз у добровольцев всё было в порядке. Особенно после разгрома немецко-фашистских войск под Сталинградом.
«Наш генерал говорил: „Давайте мне роту комсомольцев, пойду штурмовать любой населенный пункт“».
Это тоже из поэмы Френкеля!
Вот только с обмундированием случился небольшой конфуз. Большинство штанов и гимнастёрок пришлись юным героям не по размеру и смотрелись на тощих фигурках не лучше шмотья на огородных пугалах. Ребятам приходилось постоянно что-то перешивать, укорачивать, перекраивать… Многие не умели управляться с иголками и порой до крови искалывали себе пальцы.
Ещё хуже сложилась ситуация с обувью. Самые ходовые размеры в полку: тридцать седьмой – тридцать восьмой; а из центра прислали сапоги, в основном за сороковой… Хоть тут Громаку с его 44-м «растоптанным» повезло – было из чего выбрать.
Мастер на все руки дядя Боря, случайно затесавшийся в среду, как он сам говорил «малолеток» под видом оружейника, ранее специализировался на ремонте ружей, автоматов и пистолетов, а теперь был вынужден день и ночь ушивать сапоги, а то, не дай бог, слетит обувка во время боя – и капец: босым не шибко-то повоюешь!
Такое положение дел с хозяйственным обеспечением угнетающе действовало на полковника Петрова. В отличие от Насонова он с юности был не прочь ругнуться матом – качественно, искусно, крепко – и поэтому, не стесняясь, высказал нерадивым интендантам всё, что думает об их «достижениях».