Три смерти Ивана Громака

Бортников Сергей Иванович

Вскоре комиссия Московского городского комитета ВЛКСМ смогла установить имя героини. Как выяснилось, никакая она не Таня. Зоя. Зоя Космодемьянская.

Но фотографий расправы фашистов над партизанкой, могущих подтвердить правдивость этой истории, а также стать документальным свидетельством в деле обвинения оккупантов, в распоряжении наших органов по-прежнему не было.

Зачем я так подробно остановился на этом эпизоде Великой Отечественной войны? Да потому, что в уже недалёком будущем он будет иметь самое непосредственное отношение к нашему главному герою…

9

Туапсе – Сочи – Сухуми – Кутаиси – Тбилиси – Хашми…

И обратный

путь только, как мы уже уточняли, не к дому, а к столице: через Прохладный, Невинномыск, Армавир, Сальск…

На этих фронтовых дорогах и встретил Иван своё девятнадцатилетие. Вроде бы можно теперь по возрасту идти в бой, а он уже два года как воюет!

Но не будем отвлекаться, тем более что никакого празднования не было: так, выпили на ходу по чарке – и снова в путь!

В июне 1943 года 64-я комсомольская инженерно-сапёрная бригада РГК была оперативно передислоцирована в Истринский район Московской области. Здесь, в доме отдыха имени Чехова (фактически на территории усадьбы Покровское-Рубцово), на её основе и была сформирована 1-я Комсомольская штурмовая инженерно-сапёрная бригада, позже ставшая Краснознамённой орденов Суворова и Кутузова Смоленской бригадой РВГК [23] .

23

Резерва Верховного главного командования.

Только с недавних пор ей командовал уже не психолог Насонов, а полковник Петров. Иван Григорьевич – полный тёзка нашего главного героя. Был он немного прямолинейнее и чуть грубее своего предшественника, но общий язык с юными подчинёнными нашёл достаточно быстро.

Именно ему пришлось встречать корреспондента фронтовой газеты «За честь Родины» Илью Френкеля, теперь уже известного советского поэта, собравшегося отчитаться перед штурмовиками о работе, которую он проделал с момента последней встречи.

Оказалось, всё это время мастер не сидел сложа руки. Он успел написать о юных героях обещанную поэму, которую так и озаглавил: «Комсомольский сапёрный»…

Комсомольский полк сапёрный —Синий Дон, да уголь чёрный,Да в землянке свет шахтёрки,А бойцу семнадцать лет,Да в кармане гимнастёркиСпрятан бережно билет…

Для презентации своего произведения Илья Львович избрал небольшую полянку на опушке леса рядом с Новым Иерусалимом. Так здесь все называли расположенный неподалёку – в посёлке Истринской МТС – старинный монастырь, сооружённый по образу и подобию храма Гроба Господня ещё в XVII веке, куда Френкель уговорил Белоконя привести свою роту на экскурсию.

Нет, к святым местам старый коммунист – член РКП(б) с 1919 года – был абсолютно равнодушен, но вот к высокому искусству – нет, а советская власть после революции открыла в Новом Иерусалиме шикарный художественный музей. Правда, фрицы большую часть коллекции растащили и вывезли в свой проклятый рейх, а минёры из дивизии СС «Райх» во время отступления не погнушались взорвать уникальнейшую Воскресенскую церковь, но и без неё там было что посмотреть.

Он ещё и щёк своих не брил,Между прочим, пятерых убил.Он ещё девчонок не любил,Пятерых фашистов уложил…

К кому непосредственно

по замыслу автора имели отношение эти нехитрые строки, никто из ребят не знал; поэтому каждый примерял их исключительно на себя. И Громак тоже.

Но были в поэме и реальные персонажи.

Зайченко, Король, рыжий Абрам…

А также – знакомые, родные названия больших и малых населённых пунктов. Городов и весей огромной, горячо любимой Родины. И малой – Украины. Николаев, Лутугино, Запорожье, Ворошиловград, Мелитополь…

При воспоминании о них у многих на глаза наворачивались слёзы…

Закончилась поэма предсказуемо пафосно, на высокой победной ноте:

Знай, фашист, преграды нет сапёрам —Комсомольца пулей не возьмёшь.У зелёной ставни, под забором,Сам на мушку попадёшь…Расступитесь, каменные горы, —Здесь проходят грозные войска.Впереди – геройские сапёрыКомсомольского полка.

10

Здесь, в Подмосковье, некоторые солдаты и офицеры 1-й Комсомольской штурмовой получили новое обмундирование, погоны, введённые в Красной армии всего несколько месяцев тому назад (большинству бойцов их вручили ещё 10 апреля), оружие (ППШ – пистолет-пулемёт Шпагина) и средства индивидуальной защиты СН-42 – стальные нагрудники, по сути, примитивные бронежилеты. С тех пор штурмовиков, когда с любовью, а когда и с откровенной издёвкой – в зависимости от ситуации, в войсках стали называть «панцирной пехотой».

Нехитрое приспособление спасло многие жизни, прекрасно зарекомендовав себя в условиях уличного боя, когда воины шли в атаку практически во весь рост; а вот в полевых условиях, когда большую часть времени солдатам приходилось ползти на брюхе, проку от него не было никакого.

Но в конечном итоге не оружие выигрывает войны. А люди.

И – главное для бойца, не то, что на груди!

Дух!

С ним-то как раз у добровольцев всё было в порядке. Особенно после разгрома немецко-фашистских войск под Сталинградом.

«Наш генерал говорил: „Давайте мне роту комсомольцев, пойду штурмовать любой населенный пункт“».

Это тоже из поэмы Френкеля!

Вот только с обмундированием случился небольшой конфуз. Большинство штанов и гимнастёрок пришлись юным героям не по размеру и смотрелись на тощих фигурках не лучше шмотья на огородных пугалах. Ребятам приходилось постоянно что-то перешивать, укорачивать, перекраивать… Многие не умели управляться с иголками и порой до крови искалывали себе пальцы.

Ещё хуже сложилась ситуация с обувью. Самые ходовые размеры в полку: тридцать седьмой – тридцать восьмой; а из центра прислали сапоги, в основном за сороковой… Хоть тут Громаку с его 44-м «растоптанным» повезло – было из чего выбрать.

Мастер на все руки дядя Боря, случайно затесавшийся в среду, как он сам говорил «малолеток» под видом оружейника, ранее специализировался на ремонте ружей, автоматов и пистолетов, а теперь был вынужден день и ночь ушивать сапоги, а то, не дай бог, слетит обувка во время боя – и капец: босым не шибко-то повоюешь!

Такое положение дел с хозяйственным обеспечением угнетающе действовало на полковника Петрова. В отличие от Насонова он с юности был не прочь ругнуться матом – качественно, искусно, крепко – и поэтому, не стесняясь, высказал нерадивым интендантам всё, что думает об их «достижениях».