Три солдата
Шрифт:
– Взгляни-ка на нее, Билли, разве не тонкая штучка? – прошептал Фюзелли.
Билли Грей что-то буркнул.
– Послушай, как ты думаешь, та Джейн, с которой этот малый кутил в Париже, была вроде этой?
В конце стола, опираясь на локти, сидела женщина с вьющимися черными волосами, которые торчали во все стороны на ее голове. У нее были темные глаза и красные, немного припухшие губы. Она с некоторым вызовом смотрела на мужчин, стоявших у стен и сидевших за столом.
Мужчины молча смотрели на нее. Большой человек с рыжими волосами и тяжелой челюстью, сидевший рядом с ней, старался придвинуться
– Неряха она, вот что. У нее стриженые волосы, – сказал человек, сидевший рядом с Фюзелли.
Женщина сказала что-то по-французски. Только один человек понял это. Его смех глухо прозвучал в тихой комнате и внезапно оборвался. Женщина с минуту внимательно рассматривала окружавшие ее лица, потом пожала плечами и начала разглаживать ленту шляпы, которую она держала на коленях.
– Как она попала сюда, черт побери? Я думал, что военная полиция выжила их из города, как только появилась здесь, – сказал один человек.
Женщина продолжала дергать свою шляпу.
– By вонэй Пари? [25] – сказал парень с мягким голосом, сидевший рядом с ней. У него были голубые глаза и слегка тронутый загаром молочный цвет лица, странно выделявшийся на фоне огрубелых красных и коричневых лиц.
– Oui, de Paris, [26] – сказала она после паузы, неожиданно взглядывая в лицо парня.
– Все врет, уж поверьте мне, – сказал рыжеволосый человек, который к этому времени успел придвинуть свой стул очень близко к стулу женщины.
– Вы сказали ему, что приехали из Марселя, а тому – что из Лиона, – сказал парень с молочным цветом лица, весело улыбаясь. – Правда, откуда вы приехали?
– Я приехала отовсюду, – сказала она, откидывая волосы с лица.
– Много путешествовали? – снова спросил парень.
– Один приятель рассказывал мне, – сказал Фюзелли Билли Грею, – что ему пришлось говорить раз с одной такой вот девицей, которая побывала в Турции и в Египте. Бьюсь об заклад, что эта девочка тоже видала виды.
Вдруг женщина вскочила на ноги, вскрикнув от злости. Человек с рыжими волосами испуганно отодвинулся. Затем он поднял свою широкую грязную руку вверх.
– Камарад, [27] – сказал он.
Никто не засмеялся. В комнате царило молчание, нарушаемое только случайным шарканьем ног по полу. Она надела шляпку и, вынув из сумки маленькую коробочку, начала пудриться, гримасничая перед зеркалом, которое держала в ладони.
Мужчины не спускали с нее глаз.
27
[xxvii]Друг (фр.).
–
Женщина вкладывала пуховку обратно в свой стеклярусный мешочек. Она не подняла глаз; дверь резко захлопнулась.
– Пойдем, – сказала вдруг женщина, откидывая назад голову, – пойдем. Кто идет со мной?
28
[xxviii]Хорошего вечера! (фр.)
Никто не отозвался. Мужчины молча смотрели на нее. Не слышно было ни одного звука, кроме шарканья ног по полу.
III
Овсяная каша тяжело шлепнулась в котелок. Глаза Фюзелли все еще слипались от сна. Он уселся на темной засаленной скамье и глотнул горячий кофе, слегка отдававший посудными тряпками. Это немного разогнало сон. В кухонном бараке было мало разговоров. Солдаты, которых зоря вытащила из-под одеяла всего каких-нибудь пятнадцать минут назад, сидели в ряд, мрачно ели, щурясь друг на друга сквозь дымную мглу. Слышалось только шарканье ног по усыпанному золой полу и звяканье котелков об столы или изредка чей-нибудь кашель. У стойки, где раздавали пищу, один из кашеваров не переставая бранился плаксивым, однотонным голосом.
– Черт возьми, Билли, ну и голова у меня сегодня, – сказал Фюзелли.
– Поделом тебе, – проворчал Билли Грей. – Мне пришлось силой тащить тебя в барак. Ты все твердил, что хочешь вернуться назад, чтобы целоваться с этой девицей.-
– В самом деле? – сказал Фюзелли, хихикая.
– Мне чертовски трудно было протащить тебя мимо караула.
– Это все коньяк… Теперь у меня похмелье, – сказал Фюзелли.
– Будь я проклят, если смогу еще долго тянуть это.
– Что?
Они мыли свои обеденные котелки в чане с теплой водой, загустевшей от жира сотен вымытых в ней котелков. Электричество слабо освещало поверхность воды, где плавала овсянка и кофейная гуща, кадки для мусора с табличками «Сухой мусор», «Мокрый мусор», солдат, стоявших в очереди к чану.
– Эту чертову жизнь! – свирепо сказал Билли Грей.
– Да о чем ты?
– Только и дело, что упаковывать перевязочные материалы в ящики и вытаскивать их оттуда. Этак с ума сойти можно! Хотел напиться, так от этого не легче.
– Черт, ну и голова у меня сегодня, – повторил Фюзелли.
Когда они зашагали по направлению к баракам, Билли Грей обнял своей тяжелой, мускулистой рукой Фюзелли за плечи.
– Послушай, Дэн, я собираюсь на фронт.
– Не делай этого, Билли. Черт! Подумай о том, сколько у нас шансов получить капрала, если мы не напортим себе сами.
– Яйца выеденного я за все это не дам… Почему я, по-твоему, пошел в эту проклятую армию? Потому что мне форма, что ли, к лицу? – Билли Грей засунул руки в карманы и решительно плюнул перед собой.