Три способа испортить жизнь магу
Шрифт:
Разжала испачканную кровью ладонь и с удивлением обнаружила вещицу, которую вручила мне Лу и про которую я за волнением исхитрилась забыть. Я хотела было проверить её на своей двери, но вовремя отдёрнула руку и даже отошла подальше. Мне на миг показалось, что за дверью кто-то стоит, и будто он только и ждёт, что я сейчас вот так топорно облажаюсь.
С трудом уняв опять пустившееся в галоп сердце, внимательно осмотрела комнату, где находилась, даже заглянула под кровать – нигде ни одной двери или ящика с замком не было видно. Разве что плательный шкаф, в котором были крошечные скважины под малюсенький ключик. Но
Я взглянула на тонкую, длинную палочку в своих руках с ажурными крючками с обеих концов и медленно приблизилась к шкафу. Подёргала дверцу, и та с недовольным скрипом открылась. Прекрасно. Теперь, главное, чтобы замок там внутри оказался настоящим, а не бутафорским.
Вставила палочку в замок, намереваясь основательно ей там, внутри, поковыряться, но из скважины вдруг просочился пучок розоватого света и всё погасло.
Отдёрнула руку, опасаясь, как бы это сияние меня не расчленило к чертям, но дверь всё равно подёргала, и даже «йес!» от радости прошептала: шкафчик теперь был совершенно точно закрыт. В этот миг, я с полной осознанностью убедилась в том, о чём до этого лишь подозревала: мир, в котором я так неосмотрительно очутилась, был однозначно магическим.
Нервно вышагивая по комнате, как подбитый фламинго, я выбрасывала голень вперёд, заставляя подол платья взметаться вверх, и прижимала к груди свою крошечную отмычку, совершенно не представляя, что с ней теперь делать, где её прятать и как это внезапное богатство сохранить. Не зря же Лу говорила про недобрые руки. Истину про то, что всё ценное, что нашёл, обязательно надо неоднократно перепрятывать, я отлично усвоила ещё в детстве. Но здесь этот очень нужный предмет скрывать было решительно негде. Из него можно было бы сделать шпильку для волос, но как раз их в наличии не имелось. Поэтому я держала его в руке перед собой, как проездной в трамвае, и шагала дальше. И думала.
Что я стану делать, если получится достать трубу, я понятия не имела. Просто точно знала, что её надо срочно достать, а остальное придёт на месте, я в этом не сомневалась. Где её прятать потом, если не получится её сразу включить и убраться отсюда домой, вопрос тоже был важный, но я была уверена, что и с этим как-нибудь разберусь. Не зря же у меня теперь есть Лу.
О том, можно ли доверять горничной так, как вынуждали меня обстоятельства, я старалась слишком не думать. В целях сохранения психики и веры в человечество. Хотя бы потому, что довериться кому-то ещё и попросить помощи, мне было больше не у кого.
Самым страшным было бы, если б она оказалась «агентом» Тааля, и он специально подговорил её втереться ко мне в доверие, чтобы я ей открылась.
Что ж, если и так, то у него блестяще получилось это провернуть, и у Эмеральд противостоять ему действительно нет ни одного шанса.
У меня есть. Но только один. И он заканчивается на том моменте, где я вытаскиваю у него из кабинета эту несчастную трубку.
Только бы удалось её сразу же активировать! Только бы удалось…
Ночь снаружи давно наполнилась звуками и шорохами. В окна с тихим стуком бились громадные серые мотыльки, оставляя серебристые пятна на стёклах. Я нервно вышагивала по тёмной комнате, сжимая в ладони отмычку, и ждала. Не знаю, сколько времени прошло. Наверное, не очень много.
Лу принесла еду, как раз к тому
– Что так долго?
– Гости разъезжались, – лаконично ответила горничная-гренадёр, и я прислушалась к тишине, окутавшей дом.
Действительно, до этого я различала отдалённые голоса, иногда звук быстрых шагов, какой-то незначительный шелест и скрипы, теперь же дом замер и примолк. Только в саду истерично вопила какая-то птица, да на пруду надрывались лягушки.
Выходило, что Лу задержалась так надолго, чтобы убедиться, что все гости покинули дом, и теперь я без опаски могу выходить на своё дело? Бесценный кадр! Как бы забрать её с собой и не навлечь на нас обеих гнев и ненужные вопросы Тааля? Если она, конечно, на моей стороне. Что ж, это выяснится буквально сегодня. И мне придётся рискнуть.
– Который час? – спросила, когда она поставила на стол поднос с едой и питьём, укрытый выбеленной салфеткой, и присела в совершенно нелепом в книксене.
– Два часа до полуночи, молодая госпожа. Это тоже вам, – протянула она мне нечто большое и белое, отчего мои глаза полезли на лоб. – Чтобы голова не мёрзла, платок-то сползёт, само собой, когда спать будете, – вложила мне в руки незабываемого вида чепец и добавила, глядя на меня исподлобья: – Мне не велено с вами говорить, но лучше бы вам оставаться в комнате этой ночью.
– Не сомневаюсь, – пробормотала себе под нос, с ужасом рассматривая чехол для ночного горшка в своих руках, даже с неким подобием кружев на нём. – Иди, Лу, мне… подумать надо.
Лу как-то странно угукнула:
– Зря, вы это, госпожа. От мыслей морщины бывают, и цвет лица портится, – и чуть помолчав, зачем-то добавила: – Я на верхнем этаже живу, в дальней от лестницы (комнате). В той, которая по правую руку будет. Если что.
Мне не очень понравилось это дополнительное «если что» и предполагаемый повод, по которому оно было произнесено, но я всё равно кивнула. В любом случае знать, где обитает твоя прислуга, было никак не лишним…
Я сидела на кровати, погасив свет хлопком, как научила меня Лу, поглаживая спящего пса, и смотрела на щёлкнувшую минут десять назад замком дверь, прислушиваясь и наблюдя. В темноте делать это получалось лучше, потому что мозг не отвлекался на то, что докладывали ему глаза. Я даже на некоторое время перестала гладить густую мягкую шкурку Бомбеля, чтобы лучше слышать. А пёс неожиданно оказался очень полезным – от его присутствия я успокаивалась, а от поглаживания впадала в какую-то оптимистичную эйфорию. Всё-таки живая душа рядом – большое дело.
И ответственность… Брать в дальнюю, непредсказуемую дорогу его с собой было опасно. Но что-то внутри меня противилось оставить псину здесь, на попечение Лу. Подозреваю, это был голос Эмеральд, которая была сильно привязана к собаке. А пёс, судя по всему, всецело доверял ей в ответ.
Я вглядывалась в дышащую ночную тьму, одновременно подавленная и потрясённая тем, что со мной сегодня произошло, не в силах решиться и встать. Мне стоило поторопиться. Потому что если я не ошибалась (а я не ошибалась), у меня в запасе было всего три-три с половиной часа темноты. Прошло уже достаточно времени, за которое из-за двери не проникло ни звука. Голова, кстати, в этом чехле для тазиков действительно не мёрзла.