Три стильных детектива
Шрифт:
– Ну, у них и рожи! Нет уж, пожалуй, пить я не буду. Надо сохранить ясную голову!
– Иди за стойку, там есть дверь, она ведет в клетушку, где я держу бочки. Там тебя никто не побеспокоит. А я пока пойду, приготовлю тебе поесть.
В комнатушке стоял терпкий запах прокисшего вина и кошачьей мочи. Но Эварист, сидя на бочке под скупым светом, падающим из фрамуги, не поменялся бы местами с самим королем Пруссии. Когда же Луи принес ему поднос с едой, его радости не было границ.
– Угощайся, тут все свежее. Хлеб я пеку сам, а окорок, сардельки и колбасу делает мой приятель.
Эварист с беспокойством посмотрел на трактирщика.
– У меня сейчас плохо с деньгами, а следующая получка не сильно поправит положение…
– Не переживай, постоянным клиентам я даю кредит.
– Ты славный парень, Луи, с меня
Эварист с аппетитом съел все, что ему принесли, и закурил трубку. От сытной еды и непривычного безделья его разморило и стало клонить в сон. В голове бродили приятные воспоминания. Первое относилось к далекому весеннему дню 1874 года, когда Эмиль Легри познакомил его с учением Фурье, за которым видел будущее. Затем память перенесла Эвариста к событиям минувшего лета, когда он вместе с другими членами ассоциации «Подранки» разыскивал в лесу упавший с неба метеорит. Совместные поиски сблизили их, и Эварист впервые почувствовал себя с остальными на равных. Он расхрабрился настолько, что позволил себе пару раз ущипнуть за мягкое место Сюзанну Боске. Она с хихиканьем уворачивалась, но далеко не уходила, давая понять, что вовсе не против его ухаживаний. Жаль, что приятную прогулку пришлось прервать – этому кретину Донатьену Ванделю взбрело в голову зачем-то влезть на дерево, а потом свалиться оттуда…
Воспоминания Эвариста прервал появившийся на пороге Луи с бутылкой мюскаде [71] в руках.
– Твои девицы запаздывают. Передали с посыльным вот это, чтобы приятнее было коротать ожидание.
– Я предпочел бы этому сиропу красненькое.
– Да брось, мюскаде – неплохое вино, особенно если с желудком проблемы.
Луи откупорил бутылку, и Эварист предложил ему тоже угоститься стаканчиком.
– Нет, я ведь на работе, – отказался тот. – А ты пей, я принесу еще закуски.
71
Мюскаде – легкое белое вино с фруктовым вкусом. – Прим. перев.
Эварист глотнул прямо из бутылки. Вино было странным на вкус, и внутренности ему тут же скрутило. Эварист упал на пол и, тяжело дыша, прислонился спиной к стене. Сердце тоже вело себя странно: то колотилось как бешеное, то билось гулкими, глухими ударами. Все поплыло у него перед глазами, тело пронзили новые спазмы. Он распластался на полу.
– Доктора, скорее! – прошептал он еле слышно.
У него начались судороги. Изо рта пошла пена.
Когда Луи с подносом вернулся в комнатушку, мертвые глаза Эвариста смотрели на паука, сидящего в центре паутины, натянутой между двух бочек.
У каждого здания есть свое лицо, а, может, даже и душа, сказал себе Виктор. Вот это, с разукрашенным лепниной фасадом, похоже на напыщенного сноба, а вон то, строгих геометрических форм, напоминает скромного, порядочного гражданина. На эти мысли его навел особняк сэра Реджинальда, втиснувшийся между двумя соседними домами. Его фасад был украшен маскаронами, а над монументальной входной дверью возвышались два атланта, державшие на плечах земной шар, на котором был выбит девиз:
Она вертится впустую, а мы топчемся на месте.
Претенциозно, но не без юмора, вынес Виктор свой вердикт.
Гости толпились в вестибюле, из которого вела наверх величественная лестница. Виктор разглядывал бюсты гетер, расставленные среди цветущих растений, невольно улавливая обрывки разговоров.
– Меня тут все раздражает…
– Вы читали Рёскина [72] ?
– Я вас уверяю, в его оранжерее полно черных ирисов, а еще он коллекционирует нефритовые фигурки животных и живых сиамских кошек.
72
Джон Рёскин (1819–1900) – английский писатель, художник, теоретик искусства, литературный критик и поэт; оказал большое влияние на развитие искусствознания и эстетики второй половины XIX – начала XX века. – Прим. перев.
– Смотрите,
– Скажите, неужели Ла Гандара [73] действительно развелся?
– Боюсь, что так. Прошлым летом при встрече с одним моим приятелем он дал ему совет: «Никогда не женитесь, друг мой»…
– Говорят, он будет здесь сегодня.
Медленно поднимаясь по мраморным ступеням, Виктор видел немало представителей парижской богемы: Марсель Швоб, близоруко сощурив глубоко посаженные глаза, подавал руку Маргарите Морено. Жан Мореас с сигарой в зубах беседовал с Фелисьеном Ропсом [74] , немолодым человеком с подведенными глазами, в обтягивающей блузе кроваво-красного цвета. Тут были женщины, одетые по-мужски, с галстуками и эполетами, и женоподобные мужчины. Имя Оскара Уайльда было у всех на устах.
73
Антонио де ла Гандара (1861–1917) – французский художник. – Прим. перев.
74
Марсель Швоб (1867–1905) – французский писатель-символист и переводчик, писал притчевую фантастическую прозу; Маргарита Морено (1871–1948) – актриса; Жан Мореас (1856–1910) – французский поэт-символист, автор «Манифеста символизма» (1886); Фелисьен Ропс (1833–1898) – бельгийский художник-символист. – Прим. перев.
Большая часть гостей устремилась через анфиладу комнат к большой гостиной, где на возвышении, окруженном дымящимися курильницами, дама в бархатном платье с вышивкой золотом исполняла произведение Августы Холмс [75] .
– «Эрос, сжалься над нами!..»
Виктор протискивался сквозь толпу, и с противоположных концов комнаты до него доносились голоса двух чтецов.
– Это Альбер Самен и Стюарт Мерилл [76] , – сказал кто-то у него за спиной, и, обернувшись, Виктор узнал того, кто говорил про художника Антонио де ла Гандара.
75
Августа Мария Анна Холмс (1847–1903) – французский композитор, ученица Сезара Франка. – Прим. авт.
76
Альбер Самен (1858–1900) – французский поэт-символист; Стюарт Мерилл (1863–1915) – французский поэт американского происхождения. – Прим. перев.
– Виктор!
Перед ним стояла Таша, в серо-голубом платье, которое очень шло к ее рыжим волосам, она выглядела восхитительно. При виде нее горечь, уже несколько дней терзавшая Виктора, мгновенно улетучилась. Но почему жена смотрит на него так насмешливо?
– Привет, дорогой! Ты не слишком сюда торопился!
– Приехал, как только получил твою записку. Не сразу удалось найти экипаж, да и дороги запружены. А мой велосипед в ремонте, ты же знаешь, к тому же я не позволил бы себе приехать на нем в такое место.
– Ты заблуждаешься, этот пафос показной. А большинство присутствующих просто очень эксцентричные люди. Что до сэра Реджинальда… кстати, вот и он, сейчас я вас друг другу представлю.
Хотя большинство мужчин, судя по всему, предпочли нонконформизм и были одеты в классическом стиле, хозяин, тучный господин с красным лицом, был в темном жилете, брюках с шелковыми галунами и короткой курточке, что странно сочеталось с белым галстуком и традиционной складной шляпой-цилиндром, моду на которую недавно ввел во Франции принц Уэльский. Сэр Реджинальд радушно пожимал руки гостям, и когда очередь дошла до Виктора, с такой силой сжал его ладонь, обнажив в улыбке крупные зубы, что тот едва не вскрикнул от боли.