Три стильных детектива
Шрифт:
– Вот это мне подойдет.
– Возьмете все?
– Нет, пожалуй, ограничусь медведем, жирафом и слоном.
Рен Дюкудре, раздраженно бросив в кассу две монеты, не дала себе труда даже срезать написанные от руки этикетки и упаковать игрушки. У двери незадачливого покупателя нагнал Лазар и шепнул ему на ухо:
– Шагаешь – впереди лежит, оглянешься – домой бежит. Знаете, что это такое? Улица.
Книжная лавка «Эльзевир» напоминала потревоженный улей. За несколько минут до закрытия в магазин пожаловали графиня Олимпия де Салиньяк, Бланш де Камбрези, Адальберта де Реовиль и Хельга Беккер. Вскоре появилась и Мишлин Баллю, жаждущая
Виктор, злясь на Жозефа за то, что тот запаздывает, поспешил укрыться в комнатке за магазином, но и туда доносились громкие женские голоса из лавки.
– «Франция, на колени! Скоро ты предстанешь перед Богом. Звони, священный колокол! Внимайте, народы! Франция приносит свою молитву Господу!» Это так трогательно! Я чуть не разрыдалась! – вскричала Олимпия де Салиньяк. – Никогда не забуду эту проповедь. Вы были там, месье Мори?
– Где? – переспросил Кэндзи, не успевший улизнуть.
– На вершине холма Монмартр, конечно! Это был великий день для французских католиков, не так ли, Адальберта?
– Знаменательный день, – охотно согласилась мадам де Бри, и ее лицо исказила мучительная гримаса, следствие пареза.
– Чем же он примечателен? – спросила Хельга Беккер.
– Вы, что с луны свалились? Двадцатое ноября навсегда останется в нашей памяти, в этот благословенный день в крестильную купель окунули Франсуазу-Маргариту из Савойи.
– Не имею чести знать это дитя, – пробурчал Кэндзи.
– Вы что, смеетесь, месье Мори! Франсуаза-Маргарита – это колокол «Савойяр», самый большой во Франции, дар Савойской епархии базилике Сакре-Кер. Он будет ждать окончания строительных работ справа от главных ворот.
– Я была там в воскресенье с моим кузеном Альфонсом, – вставила мадам Баллю. – И не жалею, там просто рай для торговцев. А на улице Шевалье де ла Барр был большой базар! Кузен сказал, что он словно попал в Марракеш. Там продаются и маленькие копии колокола «Савойяр» для вызова прислуги, и гипсовые статуэтки Девы Марии, и картинки с изображениями Жанны д’Арк на коне и во время молитвы, а еще фигурки святых, я купила себе одну, Святого Антуана. Но больше всего мне понравились всякие мелочи с изображением Сердца Господня, окруженного пламенем: подушечки для булавок, платки, кольца для салфеток, пеналы, пресс-папье, чашки, тарелки…
– Вы пойдете посмотреть колокол? – обратилась к Кэндзи графиня де Салиньяк.
– Должен признаться, дорогая мадам де Салиньяк, я с детства не люблю толпы, она связана для меня с мятежом или революцией… Кстати, в честь кого назвали улицу Шевалье де ла Барр? Кажется, этого молодого человека казнили за то, что он не поприветствовал церковную процессию?
– Именно так. Это случилось больше века назад, месье Мори, – кивнула графиня.
Кэндзи взглянул на свой хронометр.
– Милые дамы, прошу прощения, мне надо уйти, сейчас будут укладывать спать мою внучку. Виктор, позаботьтесь о наших очаровательных клиентках.
Виктор неохотно покинул свое убежище и выдавил из себя любезную улыбку.
– О, месье Легри! – обрадовалась его появлению Олимпия де Салиньяк. – Надеюсь, вы сумеете мне помочь! Я ищу новую книгу Поля Деруледа.
– Увы, мадам, боюсь, я ничего не могу для вас сделать, – сухо ответил Виктор.
– Но почему?
– В нашем магазине никогда не было произведений этого автора.
Возмущенная графиня поджала губы и в сопровождении своей свиты гордо направилась к выходу. Мадам Баллю последовала их примеру.
Перед театром на улице Комартен выстроилась очередь. Кэндзи коротал время, стоя под фонарем и проглядывая в газете рубрику «Премьеры».
Нынче
Кэндзи сложил газету и засунул ее в карман пальто. Он вошел в вестибюль театра, оставил в гардеробной трость и цилиндр и невольно улыбнулся, прочитав объявление у входе в зрительный зал:
Дамам в шляпах вход воспрещен
Кэндзи занял место в ложе бенуара и посмотрел на сцену.
Оркестр заиграл медленный вальс, название которого – «Отдайся мне вся без остатка» – не оставляло ни малейшего сомнения относительно содержания спектакля. Судя по всему, многие зрители хорошо знали слова этой песенки, которые подверглись жестокой критике сенатора Рене Беренжера четыре года назад, потому что потихоньку подпевали:
Отдайся мне вся без остатка,Пусть сердце стучит…Отдайся мне вся без остаткаИ грудь покажи!Отдайся мне вся без остатка,Капля за каплей,Капля за каплей [97] .Занавес открылся, представив взору зрителя спальню. Кровать, туалетный столик, секретер, кресло, два стула и мольберт с почти законченным портретом удалого усача в мундире.
Раздался взрыв оваций, и появилась та, кого все ждали. Глубокое декольте открывало грудь, красная юбка обрисовывала бедра. Брюнетка с матовой кожей и темными глазами напоминала женщин с полотен Гойя.
97
Слова Гастона Хабрекорна (1866–1917), знаменитого французского шансонье конца XIX века, автора т. н. «чувственных песен».». – Прим. авт.
Фифи Ба-Рен в совершенстве владела искусством пробуждать в мужчинах желание, и ей легко удалось покорить зал. Несмотря на титул княгини Максимовой, она не скрывала честолюбивых устремлений и ничуть не стеснялась, выставляя свои прелести напоказ. И вот уже пять недель у ее выступлений был полный аншлаг.
Томно опустив ресницы и приоткрыв губы, она принялась расстегивать корсет. Зал будто сошел с ума. Фьяметта кончиками пальцев взялась за юбку и приподняла ее, демонстрируя аппетитные ножки в черных чулках. Потом повернулась к портрету своего «супруга» и протянула к нему руки. Раздался звон кимвалов. Фьяметта приподняла за подол верхнюю юбку, так называемую скромницу, под которой была другая: плутовка. С рассеянным видом она провела пальцами с длинными, накрашенными ярко-красным лаком ногтями по бедрам и взметнула юбками. Зал затаил дыхание. Чаровница вздохнула и изящно присела за маленький столик. Оркестр играл все тише, а Фьяметта делала вид, что пишет письмо. Дрожащим голосом, подражая Саре Бернар, она произнесла: