Три стильных детектива
Шрифт:
Кэндзи Мори оторвался от своих карточек, а Жозеф обратился в слух.
– А что случилось? Землетрясение? Извержение вулкана? – полюбопытствовал он.
– Вот и не угадали! Но это ужасно, ужасно!
– Мы почему-то так и подумали.
– …Это случилось в России, на Ходынском поле, на торжествах по случаю коронации Николая II. Это поле – сплошные промоины и ямы, рядом овраг глубиной двадцать метров. Несчастные, бросившиеся получать подарки царской четы – фунт белого хлеба, сласти, платок и кружку, – сами создали давку, и их затоптали те, что напирали сзади.
– Я читал репортаж о том, как царский кортеж пересек Красную площадь. И что в честь восшествия на престол Николая II был дан семьдесят один пушечный залп. Сломать
– Когда собирается такая тьма народа – это уже таит в себе опасность, – проговорила Рафаэль де Гувелин, прикрываясь веером, как щитом. – Но, полагаю, вы предпочли бы, чтобы я рассказала об убийстве. Вы ведь обожаете подобные происшествия!
– Ну да, признаться, меня это больше занимает. Например, такая история: человек убил знакомого, чтобы украсть у него коллекцию марок стоимостью десять тысяч франков. А тело спрятал в сундук и сдал в камеру хранения в городке Кувилль, недалеко от Шербурга. Оригинально, не правда ли?
Его собеседница пожала плечами и обратилась к Кэндзи.
– Дорогой мсье Мори, вы так цените шик в одежде, что вы думаете о революции, которую эти великосветские щеголи пытаются совершить против цилиндров?
– Думаю, последствия их бунта против цилиндров менее пагубны, чем последствия коронации русского царя. Полагаю, вам известно изречение Виктора Гюго о том, что мыслящая голова лучше головы в модной шляпе.
Рафаэль де Гувелин рассеянно погладила песиков и вновь обратилась к Жозефу, который расставлял на полке приобретенные накануне восемь томов «Тысячи и одной ночи».
– Не посоветуете, где мне поискать корзинку для моих крошек? К несчастью, они сгрызли ту замечательную ивовую корзинку, что подарила ваша супруга. Она так изысканно украсила ее тюлем и сатином… А может, ее не затруднит сделать мне такую же?
Жозеф открыл было рот, чтобы ответить, но тут в дверях появилась дама в туалете желтого шелка и широкополой бархатной шляпе. Она склонила голову, приветствуя Рафаэль, и громко воскликнула:
– Здравствуйте, мсье Мори!
– Мое почтение, мадам. Какая неожиданность! Значит, наши конкуренты вас не устраивают?
Олимпия де Салиньяк никогда не признавала своих ошибок. В прошлом году она демонстративно перестала посещать книжную лавку, недовольная тем, как ее обслуживали. По правде говоря, ее недовольство было случайным капризом, и она здорово скучала по приветливым владельцам, по располагающей к беседе и тому неподдельному интересу, который все здесь выказывали к книге и книжным знаниям. Не обратив никакого внимания на реплику Мори, она продолжила:
– Терпеть не могу этого вашего Эмиля Золя! Он порочит благородные просветительские идеи. Но мне хотелось бы полистать его последний роман «Рим», что вышел в издательстве Шарпантье. Говорят, он пишет, что город так и остался языческим и что по берегам Тибра разгуливают наследники цезарей, одержимые манией величия. Мне хотелось бы уточнить, так ли это, ведь послом при святейшем престоле назначили моего друга мсье Пубеля [156] .
156
Эжен Рене Пубель (1831–1907) – префект департамента Сена (1883–1896); ввел в употребление металлические урны для мусора, которые были названы по его фамилии poubelles. – Прим. перев.
– Читала я эту книгу! – воскликнула Рафаэль де Гувелин. – Ее герой – молодой священник, который порицает современную католическую церковь. Какая дерзость!
С нескрываемым раздражением Кэндзи отложил свои карточки.
– У нас этой книги нет. Заказать?
– Да, закажите. Лучше две… И добавьте еще «Супружеские тайны» мадемуазель де Бове,
Жозеф воспринял эти слова как колкость в свой адрес. Когда-то он увлекся Валентин де Салиньяк, но та вышла замуж за знатного франта. Жозеф натянул куртку и собрался уходить, но Рафаэль де Гувелин его окликнула.
– Так что с корзинкой?
– Попробую узнать у Айрис. Но вообще-то мы здесь больше не живем. Всего доброго. До понедельника! – бросил он с заговорщическим жестом Кэндзи, и тот, отвечая ему, поднялся.
– Дамы, нам пора закрываться.
– Как это – они здесь не живут? – повторила Рафаэль де Гувелин.
– Птицы покидают гнездо, едва научатся летать, а люди – когда у них появляются деньги на арендную плату, – со вздохом пояснил Кэндзи, выпроваживая покупательниц на улицу.
Жозеф испытывал благодарность к Реми де Гурмону [157] , который не только частенько посещал книжную лавку «Эльзевир», но и охотно читал его странные рассказы. Разумеется, Жозеф понимал, что не может соперничать с автором «Таинственной латыни» и «Сикстины», с человеком, которого за статью «Игрушечный патриотизм» изгнали из Национальной библиотеки, после чего он стал одним из основателей журнала и издательства «Меркюр де Франс», где и работал до конца своих дней. Но было у них и нечто общее: оба страдали от своих физических недостатков: у одного был горб, у другого – волчанка. И оба были влюблены в книги, которые Реми де Гурмон увлеченно собирал. К тому же он не гнушался продавать кое-какие экземпляры через букиниста с набережной Малакэ. Когда мсье де Гурмон узнал, что Жозеф хочет переехать, он, запинаясь, сообщил, что один его родственник намерен выехать из трехкомнатной квартиры с очень умеренной арендной платой на улице Сены, 31.
157
Реми де Гурмон (1858–1915) – писатель, эссеист, художественный критик; антинационалистическая статья «Игрушечный патриотизм» (1891), написанная с симпатией к немецкой культуре, вызвала шумную полемику в прессе. – Прим. перев.
Убедить Айрис покинуть отчий дом оказалось проще, чем ожидал ее супруг. Она очень любила своего отца, но оставаться в его доме не могла: ей хотелось чувствовать себя хозяйкой и избавиться от его властной заботы. Поскольку жили поблизости, они могли часто навещать друг друга – это было тем более важно, поскольку в квартире на улице Сены, в отличие от квартиры на улице Сен-Пер, не было ванны. Что до мадам Пиньо, чья квартира находилась на пересечении улиц Висконти и Сены, то и она не имела ничего против того, чтобы сын с семейством жил на несколько десятков метров дальше от ее дома.
Жозеф и Айрис влюбились в новую квартиру. Комнаты были просторными, окна выходили на сад, а под одним из окон росла липа. Им пришлись по вкусу и шторы бежевого репса, и недавно поклеенные зеленые, в разводах, обои. Не было необходимости ничего в квартире менять, а это позволяло еще и сэкономить. Когда же хозяин квартиры, друг Реми де Гурмона, предложил им приобрести по сходной цене несколько предметов мебели красного дерева, они мигом подписали арендный договор и почти сразу переехали.
Этим вечером сердце Жозефа, как обычно, забилось быстрее, когда он поднимался на третий этаж по лестнице со стертыми ступенями и коваными перилами. Подумать только, здесь жила Жорж Санд! И именно здесь в двадцать семь лет она впервые переоделась в мужское платье. Жозеф, конечно, был бы против, если бы Айрис пришло в голову последовать ее примеру, однако этот факт его воодушевлял: ему представлялось, что дух знаменитой писательницы окажет покровительство его литературной карьере.