Три темные короны
Шрифт:
Билли не улыбнулся, когда вошёл в комнату, и это было хорошо. Ну, лучше, чем виноватые дрожащие улыбки целителей и Милонов. Он держал её за руку. Принёс цветы.
Яркие жёлто-оранжевые цветы, которые не растут в Волчьей
Весне.
– Мой отец прислал от любимого флориста матери. Послал за ним, когда мы услышали… Прежде чем мы знали, выживешь ты или умрёшь… Он сказал, это можно использовать и для ухаживания, и для соболезнования.
– В доме Природы?
Она взяла их. У цветов были маленькие бархатные лепестки и апельсиновый запах – они так подходили лету.
– Они прекрасны. Джулс может поддерживать в них жизнь очень долго.
– Но не ты.
– Не я.
Она положила цветы на тумбочку, рядом с подоконником, с сухим мёртвым зимним папоротником. Билли положил свой пиджак на стул, но не сидел на нём, а устроился у неё в ногах.
– Как ты попала сюда? – спросил он. – Если ты и вправду…
бездарна, то почему с Милонами? Они что-то выиграли или кого-то потеряли?
Арсиноя усмехнулась, и боль искрой рванулась в сторону лица. Билли наклонился вперёд, когда она схватилась за щёку,
но ничего не мог сделать. К тому же, смешил её ещё больше.
– Они никогда не говорили о том, что я бездарна, - сказала
Арсиноя. – Ну, не тогда… Никого не клеймили так.
– А как узнали?
– Королева знает, когда рожает, - сказала Арсиноя. – А потом оставляет нас на акушерку. И когда мы становимся достаточно взрослыми, на нас претендуют семьи. И у меня это была Джулс.
Единственное, что меня не пугало. Она пришла, держа одной рукой тётю Караф, а второй Мэтью.
– Ох, - Билли откинулся на спинку стула. – Тётя Караф и брат
Джозефа Мэтью. Как я понимаю, они друг друга очень любили.
– Да. Некоторые говорили, что она для него слишком серьёзна, что он слишком молод. Но я никогда не забуду его лицо, когда они её забрали.
Арсиноя закашлялась. Как смешно она смотрелась,
прикованная к постели, вся в бинтах, рассказывающая о потерянной любви.
– Ты прыгнула перед медведем из-за меня, - сказал он.
– А сначала ты сделал это для меня.
Он слегка улыбнулся.
– А потом Джулс убила его, - сказал он. – Я раньше думал, что она слишком сильна… Но нам повезло, что она там была.
– Да. В следующий раз я обязательно возьму её с собой.
– Ещё раз? Арсиноя, тебя чуть не убили!
– И если не попробовать ещё раз, то убьют точно.
Она закрыла глаза. Билли отвернулся.
– Королевы… Ты одна из них, - он покачал головой. – И это так странно во всех отношениях.
– Ты слышал, что королевы не люди… Потому, убивая друг друга, мы людей не убиваем, - она смотрела вниз. – Так они говорят. И я не знаю, правда ли это.
Правда или нет, неважно. Это путь
Белтейн наступает. Остров вновь начнёт двигаться – снаружи и к сердцу. Все Великие дома соберутся в долине Айнисфила.
– Вчера пришло письмо от отца, но я не открывал. Знаю, он говорит, надо встретить Мирабеллу, а я не хочу.
– Ты хочешь, чтобы я выиграла, - сказала Арсиноя. – И
женишься на мне.
Билли усмехнулся.
– Я не хочу на тебе жениться. В тебе нет ничего от примерной жены. Но я не хочу, чтобы ты умерла. Ты стала моим другом, Арсиноя.
Он взял её за руку и держал, и она удивилась, сколько это значило. Его слова были искренними, хотя он знал, что в конце концов вынужден будет пойти навстречу Мирабелле.
– Ты хочешь это увидеть? – она коснулась своего лица.
– Я что, маленький мальчик? Боюсь посмотреть?
– Тебе придётся, если я выиграю.
Она повернула голову и стянула бинты. Швы стягивали щёку, но не кровоточили.
Билли понадобилось время – и он всё увидел.
– Мне стоит лгать, что я видел что-то похуже? – спросил он, и она покачала головой. – О тебе есть стишок дома… Маленькие девочки поют, когда играют в верёвку.
Три королевы тьмы
Рождаются в лощине.
Тройняшек милых мы
Друзьями не увидим.
—
Три тёмные сестры,
Да справедливость судит…
И две поглощены,
И королева будет!
– А ещё вас там называют ведьмами. Так отец говорит.
Монстры. Звери. Но ты не монстр.
– Нет, - тихо промолвила она. – И остальные тоже. Но это не меняет того, что надо сделать. – Она мягко сжала его руку. –
Вернись к Сандринам, младший. Вернись и прочти письмо.
Индрид-Даун
Пьетр Ренард никогда не бывал внутри Волроя, но всегда об этом мечтал. Ещё с детства, после рассказов отца. В залах ничто не издаст ни звука, говорил он. Волрой бросает вызов красоте, ведь есть слишком много важного внутри, чтобы возиться с гобеленами. И зал, где Совет проводит заседания,
обладает только чёрными гладкими стенами и скульптурой,
показывая цветы натуралистов, пожары элементалей, яды отравителей и бойню войны. Он рисовал часть отравителей углём на белой бумаге для Пьетра, гадючье гнездо на ложе из лепестков олеандра.