Три товарища и другие романы
Шрифт:
– И в полном наряде! Что это с тобой?
– Сам видишь, – бодрым тоном произнес Ленц, тряся мою руку. – Готовится стать гонщиком. Восьмой день берет у меня уроки. Вот, умолил и сегодня взять его с собой. Подходящий случай для первой дальней поездки.
– Осилю я это дело, господин Локамп, вот увидите! – пылко заверил Юпп.
– Еще как осилит! – усмехнулся Готфрид. – Такого одержимого манией преследования я еще в жизни не видел. В первый же день он попытался обогнать на нашей развалюхе такси «мерседес» с компрессором. Носится,
Юпп, сразу взмокший от счастья, смотрел на Ленца с обожанием.
– Думал, сделаю я этого пижона, господин Ленц! На повороте, как господин Кестер.
Я засмеялся.
– Хорошо начинаешь, Юпп.
Готфрид с отцовской нежностью взирал сверху вниз на своего питомца.
– Сначала сделай-ка так, чтобы чемоданы оказались на вокзале.
– Как, я один? – Юпп чуть не лопнул от волнения. – Так я один могу поехать на вокзал, господин Ленц, а?
Готфрид кивнул, и Юпп стремглав бросился в дом.
Мы сдали багаж. Затем вернулись за Пат и снова поехали на вокзал. До отправления поезда оставалось еще с четверть часа. Перрон был пуст, если не считать нескольких бидонов с молоком.
– Поезжайте, – сказал я. – А то доберетесь домой слишком поздно.
Юпп, сидевший за рулем, обиженно посмотрел на меня.
– Не нравятся тебе такие намеки, а? – спросил его Ленц.
– Господин Локамп, – повернулся ко мне Юпп, – у меня все рассчитано. Мы будем в мастерской ровно в восемь.
– Как в аптеке! – похлопал Ленц его по плечу. – Заключи с ним пари, Юпп. На бутылку сельтерской.
– На кой мне сельтерская? – возразил Юпп. – Может, на пачку сигарет? Готов рискнуть. – И он с вызовом посмотрел на меня.
– А ты знаешь, что дорога местами довольно неважная? – спросил я.
– Все учтено, господин Локамп!
– И многочисленные повороты?
– А что повороты? У меня нет нервов.
– Что ж, Юпп, – сказал я серьезно. – В таком случае заключаем пари. Но только при условии, что господин Ленц за руль не садится.
Юпп прижал руку к сердцу.
– Честное слово!
– Ладно уж. Но что это ты так судорожно сжимаешь в руке?
– Секундомер. Буду по дороге засекать время. Надо же знать, на что способна эта колымага.
– М-да, детка, – усмехнулся Ленц. – Юпп оснащен по первому классу. Похоже, наш старый бравый «ситроен» уже трясется от страха всеми своими поршнями.
Юпп пропустил иронию мимо ушей. Он, волнуясь, теребил свою кепку.
– Ну так, может, поедем, господин Ленц, а? Пари есть пари.
– Ну конечно, моторчик! До свидания, Пат! Пока, Робби! – Готфрид, согнувшись в три погибели, залез в машину. – Ну, Юпп, а теперь покажи даме, как стартует истинный рыцарь и будущий чемпион мира!
Юпп надвинул очки на глаза, помахал нам, как бывалый гонщик, и, включив первую скорость, лихо рванул по булыжнику площади в сторону шоссейной дороги.
Мы с Пат посидели еще немного на скамье перед вокзалом.
– Устала? – спросил я.
Она покачала головой:
– Нет, Робби.
– А вот и поезд, – сказал я.
Паровоз выглядел как маленький черный жук на фоне бескрайней, подернутой дымкой дали. Наконец он, пыхтя, подошел к вокзалу. Мы сели в вагон, в котором было почти пусто. Вздохнув, поезд тронулся. Дым от паровоза, густой и черный, повис в воздухе. За окном медленно поплыл знакомый ландшафт – деревня с коричневыми соломенными крышами, луга с коровами и лошадьми, лес, а за ним и уткнувшийся носом в дюны, безмятежный и сонный домик фройляйн Мюллер.
Пат смотрела в окно, стоя рядом со мной. На повороте линия приблизилась к дому настолько, что можно было отчетливо различить окна нашей комнаты. Они были распахнуты, а с подоконников свисало постельное белье, ярко белея на солнце.
– А вон и фройляйн Мюллер! – сказала Пат.
– Да, в самом деле.
Фройляйн Мюллер стояла у дверей своего дома и махала рукой. Пат достала носовой платок, и он затрепетал на ветру.
– Она не видит, – сказал я, – платок слишком уж мал и тонок. На тебе мой.
Пат взяла мой платок и стала размахивать им. Фройляйн Мюллер энергично замахала в ответ.
Постепенно поезд втянулся в поля. Домик скрылся, отступили и дюны. За черной полосой леса еще мелькало поблескивающее на солнце море. Оно мигало, как усталый, но настороженный глаз. Потом потянулось уже только одно сплошное роскошное золото полей, мягкий ветер убегал по желто-зеленым колосьям к самому горизонту.
Пат отдала мне платок и села в угол купе. Я поднял окно. «Кончено! – подумал я. – Слава Богу, все кончено! Все это был только сон! Проклятое, дурное наваждение…»
Около шести мы прибыли в город. Я взял такси и погрузил в него чемоданы. И мы поехали к Пат.
– Ты поднимешься со мной? – спросила она.
– Конечно.
Я проводил ее до двери квартиры, потом спустился, чтобы вместе с шофером принести чемоданы. Когда я вернулся, Пат все еще стояла в передней. Она разговаривала с подполковником фон Хаке и его женой.
Мы вошли к ней в комнату. Был светлый ранний вечер. На столе стояла стеклянная ваза с красными розами. Пат подошла к окну и выглянула на улицу. Потом обернулась ко мне.
– Сколько же мы были в отъезде, Робби?
– Ровно восемнадцать дней.
– Восемнадцать дней? А мне кажется, что намного больше.
– И мне тоже. Но так бывает всегда, когда выбираешься из города.
Она покачала головой:
– Нет, я не об этом…
Она открыла дверь на балкон и вышла. Там, прислоненный к стене, стоял белый шезлонг. Притянув его к себе, она стала его молча разглядывать.