Три товарища
Шрифт:
– На, возьми… а теперь проваливай… тебе надо жрать, а не играть на скачках…
Один из сутенеров, стоявший к ней спиной, повернулся. У него было хищное птичье лицо и торчащие уши. Бросались в глаза лакированные туфли и спортивное кепи.
– Сколько ты ему дала? – спросил он.
– Десять пфеннигов.
Он ударил ее локтем в грудь:
– Наверно, больше! В другой раз спросишь у меня.
– Полегче, Эде, – сказал другой. Проститутка достала помаду и принялась красить губы.
– Но ведь я прав, – сказал Эде.
Проститутка
Опять зазвонил телефон. Я наблюдав за Эде и не следил за сообщениями.
– Вот это называется повезло! – раздался внезапно громовой голос Густава. – Господа, это больше, чем везение, это какая-то сверхфантастика! – Он ударил меня по плечу. – Ты заграбастал сто восемьдесят марок! Понимаешь, чудак ты этакий. Твоя клячонка с этакой смешной кличкой всех обставила!
– Нет, правда? – спросил я.
Человек в фиолетовой рубашке, с изжеванной бразильской сигарой в зубах, скорчил кислую мину и взял мою китанцию:
– Кто вам посоветовал?
– Я, – поспешно сказал Бидинг с ужасно униженной выжидающей улыбкой и, отвесив поклон, протиснулся ко мне. – Я, если позволите… мои связи…
– Ну, знаешь ли… – Шеф даже не посмотрел на него и выплатил мне деньги. На минуту в помещении тотализатора воцарилась полная тишина. Все смотрели на меня. Даже невозмутимый обжора и тот поднял голову.
Я спрятал деньги.
– Больше не ставьте! – шептал Билинг. – Больше не ставьте! – Его лицо пошло красными пятнами. Я сунул ему десять марок. Густав ухмыльнулся и шутливо ударил меня кулаком в грудь:
– Вот видишь, что я тебе сказал! Слушайся Густава, и будешь грести деньги лопатой!
Что же касается кобылы Джипси II, то я старался не напоминать о ней бывшему ефрейтору санитарной службы. Видимо, она и без того не выходила у него из головы.
– Давай пойдем, – сказал он, – для настоящих знатоков день сегодня неподходящий.
У входа кто-то потянул меня за рукав. Это был «Прилежная Лизхен».
– А на кого вы рекомендуете ставить на следующих скачках? – спросил он, почтительно и алчно.
– Только на Танненбаум, – сказал я в пошел с Густавом в ближайший трактир, чтобы выпить за здоровье Синего Часа. Через час у меня было на тридцать марок меньше. Не смог удержаться. Но я все-таки вовремя остановился. Прощаясь, Билинг сунул мне какой-то листок:
– Если вам что-нибудь понадобится! Или вашим знакомым. Я представитель прокатной конторы. – Это была реклама порнографических фильмов, демонстрируемых на дому. – Посредничаю также при продаже поношенной одежды! – крикнул он мне вслед. – За наличный расчет.
В семь часов я поехал обратно в мастерскую. «Карл» с ревущим мотором стоял во дворе.
– Хорошо, что ты пришел, Робби! – крикнул Кестер. – Мы как раз собираемся испытать его! Садись!
Вся наша фирма была в полной готовности. Отто повозился с «Карлом» и внес в него кое-какие улучшения и
Мы сели. Юпп в своих огромных спортивных очках устроился рядом с Кестером. У него был бы разрыв сердца, если бы мы не взяли его с собой. Ленц и я сели сзади.
«Карл» рванулся с места и помчался. Мы выехали из города и шли со скоростью сто сорок километров. Ленц и я крепко ухватились за спинки передних сидений. Ветер дул с такой силой, что, казалось, оторвет нам головы.
По обе стороны шоссе мелькали тополя, баллоны свистели, и чудесный рев мотора пронизывал нас насквозь, как дикий крик свободы. Через четверть часа мы увидели впереди черную точку. Она быстро увеличивалась. Это была довольно тяжелая машина, шедшая со скоростью восемьдесят – сто километров. Не обладая хорошей устойчивостью, она вихляла из стороны в сторону. Шоссе было довольно узким, и Кестеру пришлось сбавить скорость. Когда мы подошли на сто метров и уже собрались сигналить, мы вдруг заметили на боковой дороге справа мотоциклиста, тут же скрывшегося за изгородью у перекрестка.
– Проклятье! – крикнул Ленц. – Сейчас будет дело!
В ту же секунду на шоссе впереди черной машины появился мотоциклист. Он был метрах в двадцати от нее и, видимо, неверно оценив ее скорость, попытался прямо с поворота проскочить вперед. Машина взяла резко влево; но и мотоцикл подался влево. Тогда машина круто метнулась вправо, задев мотоцикл крылом. Мотоциклист перелетел через руль и плюхнулся на шоссе. Машину стало заносить, водитель не мог овладеть ею. Сорвав дорожный знак и потеряв при этом фару, она с грохотом врезалась в дерево.
Все произошло в несколько секунд. В следующее мгновенье, на большой еще скорости, подъехали мы. Заскрежетали баллоны. Кестер пустил «Карла», как коня, между помятым мотоциклом и стоявшей боком, дымящейся машиной; он едва не задел левым колесом руку лежавшего мотоциклиста, а правым – задний бампер черной машины. Затем взревел мотор, и «Карл» снова вышел на прямую; взвизгнули тормоза, и все стихло.
– Чистая работа, Отто! – сказал Ленц.
Мы побежали назад и распахнули дверцы машины. Мотор еще работал. Кестер резко выдернул ключ зажигания. Пыхтение двигателя замерло, и мы услышали стоны.
Все стекла тяжелого лимузина разлетелись вдребезги. В полумраке кузова мы увидели окровавленное лицо женщины. Рядом с нею находился мужчина, зажатый между рулем и сидением. Сперва мы осторожно вытащили женщину и положили ее у обочины шоссе. Ее лицо было сплошь в порезах. В нем торчало несколько осколков. Кровь лилась беспрерывно. В еще худшем состоянии была правая рука. Рукав белого жакета стал ярко-красным от крови. Ленц разрезал его. Кровь хлынула струей потом, сильно пульсируя, продолжала идти толчками. Вена была перерезана. Ленц скрутил жгутом носовой платок.