Три версты с гаком. Я спешу за счастьем
Шрифт:
Артём кинулся к поселковому Совету.
4
У крыльца поселкового Артём наткнулся на Мыльникова и Носкова. Попыхивая папиросами, они о чем — то мирно толковали.
— Лёгок на помине, — сказал Кирилл Евграфович. — Мы тут тебя вспоминали…
— Просьба к вам, Артём Иванович, — вступил в разговор и Мыльников. — К Ноябрьским праздникам задумали мы в заводской Аллее передовиков портреты вывесить… Не возьмётесь за это дело? Мы, конечно, заплатим…
— Я ведь у вас в долгу, — сказал Артём. — Спасибо
Он успокоился: раз Кирилл Евграфович здесь, значит, Володя и Таня не в поселковом. При обряде бракосочетания присутствие председателя обязательно. На всякий случай спросил:
— Не предвидится у вас сегодня никаких гражданских актов?
— Не слыхать, — сказал Носков. — А что, поприсутствовать желаешь?
— Только в качестве свидетеля, — улыбнулся Артём.
— У вас будет наверху большое окно? — спросил Алексей Иванович, кивнув на дом.
— Мастерская…
— Мда-а, а где же вы достанете стекло?
— Вероятнее всего, в Ленинграде. Только вот как его доставить сюда?
— Есть у вас складной метр или рулетка?
— Я и так знаю, — сказал Артём. — Метр восемьдесят на два.
Мыльников достал четырехцветную шариковую ручку и записал в блокнот.
— Во вторник вам привезут стекло… Вообще — то Осинский скупердяй известный, но мне не откажет.
— Алексей Иванович, я поклялся, что больше никогда оформительскими работами заниматься не буду, но, так и быть, нарушу свою клятву… — сказал Артём.
Это стекло для мастерской вот уже две недели не давало ему покоя. Попробуй такую махину везти из Ленинграда!
— Для родного посёлка постарайся, Артём Иваныч, — ввернул Носков. — Раз уж свою клятву нарушил…
Ох, как не хотелось Артёму браться за эту непрофессиональную работу… Но как объяснишь этим хорошим людям? Обидятся, подумают — нос дерёт, не хочет уважить…
— Ещё время у нас есть, — сказал Мыльников. — Не желаете пока на рыбалку? Я тут откопал такое озеро! Барсучье называется…
— Хоть сейчас! — обрадовался Артём.
— В пятницу вечером. Договорились?
— Я вас жду, — сказал Артём.
Мыльников вытащил из кармана несколько красных самодельных блесен.
— Специально заказал меднику для крупных щук, — сказал он. — Моей конструкции. Попробовал в воде — играет, как заводная. По штучке могу вам подарить.
Носков отказался, сказав, что не любит ловить на спиннинг, а Артём взял.
Мыльников попрощался, уселся за руль и уехал. На повороте «газик» козлом подпрыгнул в воздух. Из — под колёс в дощатый забор с дробным грохотом ударили комья грязи.
— Опять мы с ним из — за дороги схватились. Дело к осени, а как начнутся дожди — пиши пропало. Ни один автобус не пройдёт, — сказал Кирилл Евграфович. — А что стоило сейчас бы, пока сушь да теплынь, пройтись грейдером да засыпать песком? Вот что, я напишу заметку в районную газету, а ты нарисуй на него карикатуру посмешней. Ух, взовьётся! Мыльников не терпит критики. Привык, что всегда хвалят. И в газете и по радио.
— Он мне материалы подкидывает, вон стекло обещал, а я — карикатуру?
— Не даром же! Ты деньги в бухгалтерию платишь… А потом
— Кирилл Евграфович, у вас тут в поселковом браки регистрируют? — спросил Артём.
— Чего это ты вдруг заинтересовался? Никак жениться задумал? Выходит, наши девчонки получше питерских?
— Так уж и жениться…
— Давай приводи любую… — усмехнулся Носков. — За милую душу зарегистрирую. У меня тут без задержки.
— У вас тут своих женихов хватает…
— С такой знатной бородой ни одного нет. У нас все безусые.
— С бачками есть, как у Пушкина…
— Вон оно что… — протянул Кирилл Евграфович. — Это ты о Володьке Дмитриенко? У Мыльникова на заводе работает. Наладчик станков. Толковый парень, только вот, когда выпьет, побуянить любит… А ты что, имеешь против него что — нибудь?
— Наоборот, — сказал Артём. — Восхищаюсь.
— Чего — то ты темнишь, парень, — покачал головой Кирилл Евграфович.
— Гаврилыч меня ждёт, — сказал Артём. — Великолепный плотник! Спасибо за рекомендацию. Я очень рад, что он строит дом.
— Гляди не сглазь… — усмехнулся Носков. — Так прошу тебя: подумай насчёт карикатуры. Позанозистей, чтоб за живое задело…
У калитки Артём остановился. Носков курил и смотрел на него. И взгляд у него был задумчивый.
Глава четырнадцатая
1
Сентябрь был такой же тёплый и солнечный, как и август. Все так же стороной проносились редкие осенние грозы, пронзительные ветры гнули в бору деревья, и тогда в воздухе густо реяли сухие сосновые иголки и уже тронутые желтизной листья. Потом снова становилось тепло и солнечно. В такие дни из леса плыли по воздуху длинные голубоватые нити паутины, которые и разглядеть — то почти невозможно. На длинных паутинах, оторвавшись от своей многодетной матери — паучихи, совершали своё первое далёкое путешествие маленькие паучки. Идёт человек по лесу или по улице — и что — то тонкое, липкое вдруг коснётся его лица. Это и есть паутина с паучком — путешественником.
Не только паутина летела из леса. Летели вышелушенные ольховые серёжки, берёзовая пыльца, кленовые стрекозки и разнокалиберные семена других деревьев. Летели, чтобы упасть на землю и, пролежав зиму под снегом, весной проклюнуться тонким зелёным ростком.
В лесу дружно пошли грибы. Последний, самый обильный, осенний слой. Ребятишки, да и взрослые таскали кузовами и корзинками ядреные боровики, толстоногие подосиновики, бледно — розовые волнушки и благородные грузди. Артём раньше считал, что лучше рыбалки ничего не бывает на свете, но оказалось, что грибы собирать — тоже огромное удовольствие. Только вот девать их было некуда. Солить он не умел, сушить тоже. А больше двух сковородок в день не съешь. И он отдавал грибы соседу Кошкину, жена которого в два счета с ними расправлялась: что сушить, что солить, а что и в мусорную яму… Случалось, Артём приносил из лесу и поганки.