Три встречи в Париже
Шрифт:
На письмо я не ответила.
Эпилог
Прошло несколько дней. Я по-прежнему злилась на Ваню и в классе, встречая его, притворялась, что мы не знакомы, и не здоровалась. Он тоже не предпринимал новых попыток к примирению, и это убеждало меня в том, что со Смородинским не следует иметь ничего общего. В классе о своем дурацком интернет-романе я никому не сказала, Ваня тоже держал язык за зубами, так что сведения о нашей переписке, к счастью, не распространились. Правда, в какой-то момент ребята обратили внимание на то, что
Настал февраль. Учеба и увлечения отвлекли меня от истории с Жан-Батистом. Я не то чтобы простила Ваню, а просто перестала о нем думать. Ну, почти.
В марте у меня появился новый ухажер из одиннадцатого класса. Мы часто проводили время вместе, ходили в кино, ждали тепла и строили планы на лето. Правда, уже к концу месяца я поняла, что мы разные люди и что все общие темы, на которые мы могли говорить, стремительно подходят к концу.
В апреле была пара свиданий еще с одним парнем — на этот раз не из школы, а со двора. С этим мы даже ни разу не поцеловались: с ним было скучно, и он надоел мне даже прежде, чем толком понравился. Вновь и вновь я ловила себя на мысли, что ни этот, «апрельский», мальчик, ни «мартовский» не были для меня такими близкими друзьями, такими интересными собеседниками, такими родственными душами, как Жан-Батист. Воображаемый Жан-Батист… Умелый обманщик, сидевший все это время на две парты дальше меня и на каждом уроке глядевший мне в спину.
А в мае прошел слух о том, что у Вани появилась девушка. Девушка из нашего класса — та самая Ленка, с которой любила общаться Настя и которая никогда не нравилась мне. Ленка ходила счастливая и загадочная. Смородинский на вопросы не отвечал, только отмахивался, требовал не лезть в личную жизнь. А меня всякий раз раздражали упоминания об их романе.
Ревновала ли я? Нет, конечно! Просто была уверена, что сопливая Ленка недостойна такого хорошего парня. Да, хорошего, а как же? Пусть он обманул, но ведь извинился! Пусть изображал француза, но как искусно! Пусть казался скучным ботаником, но ему в самом деле было не занимать ума, если он придумал такой необычный способ увлечь меня! В конце концов, общение с ним принесло мне столько приятных минут. Он просто лишний раз доказал мне то, в чем я и без того убедилась: прежде чем мечтать о заграничных женихах, лучше еще раз внимательно приглядеться к русским парням. К тем, кто сидит у тебя за спиной…
Впрочем, все это уже не имело значения. И Ванина любовь ко мне, и наша переписка остались в прошлом, и вспоминать о них было незачем. Возможно, если все вернуть обратно… Но я знала, что времени не воротишь, и поэтому предпочитала не думать о том, что было, а искать кого-нибудь нового.
Впрочем, до летних каникул этот новый так и не появился. А едва наступил июнь, в Париж уехала Настя. Ей все-таки удалось выпросить у родителей исполнение этой давней мечты.
Мы поменялись ролями: она дерзала, а я стояла в стороне и удивлялась. Подруга решила использовать мой способ и обзавестись французским бойфрендом. Зарегистрировавшись на том же сайте международных знакомств,
После получения долгожданного второго письма от подруги, жаловавшейся на то, что реальный Париж не совпал с ее представлениями, меня неожиданно охватила ностальгия: по Дельфине и школе, по медленному метро, по старинным домам с ребристыми ставнями и печными трубами, по рыбным рынкам, по уютным садикам, по частным булочным с фасадом столетней давности и свежайшим хлебом, который печется утром, а к полудню оказывается уже полностью распроданным… Даже по нашим холодным комнатам у мадам! По собственным иллюзиям. А еще — по общению с «Жан-Батистом».
Поддавшись порыву, я зашла на сайт международных знакомств, где не бывала уже полгода. С улыбкой вспомнила, как бегала от сестры на свидания. Перебрала старые письма. И вдруг почувствовала, какой счастливой была тогда, полгода назад, когда дружила… с Ваней.
Я нашла его последнее письмо. Перечитала. Как складно, как искренне, как душевно он написал! Почему же я не ответила? И как будет выглядеть, если ответить сейчас?
Подумав минут десять, я написала:
«Привет, Ваня! Извини, что так долго не отвечала. Дело в том, что я не заходила в почту и нашла твое письмо только сейчас. Я больше не злюсь на тебя за тот обман. Мне было приятно с тобой переписываться. Поэтому желаю, чтобы у тебя с Леной все получилось. Удачи! Лиза».
Через полчаса после отправки сообщения мой телефон зазвонил.
— Привет! — сказал Ваня. — А я тут письмо получил. Неожиданно так… Может, сходим в кафе?
— А как же Лена? — спросила я.
— Да что вы, сговорились, что ли?! Лена, Лена! Нет у меня ничего с ней! И не было! Не пойму, откуда эти слухи! Наверное, она сама их распустила, чтобы востребованной казаться!
Вечером мы с Ваней сидели во французском кафе. Здесь звучали песни Джо Дассена и Мирей Матье, которых я ни разу не слышала в настоящем Париже. Стены были разукрашены пейзажами французской столицы: Эйфелева башня соседствовала здесь с Нотр-Дамом, а Триумфальная арка была совсем рядом с Мулен Руж. На нарисованных улицах не воняло, не было окурков; по ним гуляли не гости из Африки в национальных одеждах, а французы, такие, как им положено, — в беретах, полосатых рубашках, шейных платках, элегантных платьях, сошедших с подиума…
Мы заказали круассаны — конечно, с начинкой. Сыр — мягкий и с плесенью, но совершенно не пахнущий. Улиток — не настоящих, а сладких, из теста. А еще мы взяли суши, борщ и гамбургер. Потому что куда же без этого!
— Тебе нравится здесь? — спросил Ваня. — Это похоже на настоящий Париж?
— Видишь ли, — сказала я, — есть два Парижа. Реальный и иллюзорный. Первый хорош, интересен и познавателен… Но второй так привычен и близок…
— Какой же ты выбираешь?
— Я побывала в реальном, смогла полюбить его, но не нашла в нем того, что искала. А потом вернулась в иллюзорный… и встретила там тебя.