Три выстрела
Шрифт:
Проклятое время, все надо делать самому!
Дзержинский понимал, что, пока он самолично не прикатит на Николаевский, локомотива никто не даст. Даже звонок самого Петерса и то не указ! Лишних паровозов нет. Надо кого-то высаживать, кого-то задерживать. На вокзале ждала очередная срочная телеграмма.
"Председателю ВЧК. Подозреваем англичан. Намерены производить аресты".
"Идиоты"!
Едва не прокричал вслух Дзержинский, и сразу решил запретить трогать английское посольство. Подставить англичан, - а на кого еще свалить,
Но, поразмыслив, решение переменил. Ситуация непростая. Урицкий - человек Троцкого, доверенное лицо. Слишком мягкий и совестливый был покойничек для должности "жандарма революции" в столь сложное время. Но стоило Дзержинскому лишь поставить вопрос, как его сразу одернул Председатель военного совета. Троцкий в Петрограде не уступал ни пяди, и уж тем более такой должности, как Председатель ПЧК. И сейчас лишь одерни "товарищей на местах", обвинят черти знает в чем.
Нет. Быстрее, быстрее в Петроград!
Лично допросить, разобраться и доложить Бронштейну.
Дзержинский слегка поморщился. Как и всякий поляк, он в душе недолюбливал евреев, особенно выскочек вроде Троцкого. Но стояли они на позициях общих, за исключением "кадрового спора" по Урицкому. И вот в этот-то стык и удар!
Кто? Зачем? Почему?
Так что, Председатель ВЧК лишь велел передать в Петроград указание телеграфировать о ходе следствия на каждую крупную станцию по пути следования "литерного" поезда. А на месте он уже возьмет расследование в свои руки, там же соберет и верных ему чекистов. Вбить клин не выйдет!
Литерный поезд, обдав перрон паром, подал длинный гудок и повез главу ВЧК прочь из Москвы.
– Голубчик, Вы зачем мотор разбираете?
– Так разве едем куда, Владимир Ильич?
Председатель СНК уставился на водителя и нервно замахал руками.
– На пять часов митинг назначен. Разве забыли?
– Но мне товарищ Петерс сказал, что все выступления на сегодня отменены.
– Петерс? Кто для Вас старше, я или Петерс? Это черт знает что такое. Готовьте автомобиль к выезду.
– Не успею.
– Как можно скорее!
– Есть.
Петерс снял трубку и буквально был оглушен, смят Лениным. Лишь лепетал нараспев и пожимал плечами.
– По Вашей милости мое выступление на заводе Михельсона сорвано!
– Ленин с чувством бросил трубку на аппарат.
– Тогда письменное распоряжение, Владимир Ильич, - ответил Петерс. Но, услышав тишину, лишь добавил: - Воля Ваша.
Он набрал Хлебную биржу и сообщил, что Ленин все-таки приедет. С опозданием. Необходимо в связи с этим усилить охрану. В Замоскворечье на завод Михельсона Петерс не позвонил. Туда Ленину не успеть.
Начинало темнеть, когда Дора вместе с рабочими и прочей революционной публикой вошла на двор перед гранатным цехом. Сам цех был пока закрыт, но на двери висело нарисованное от руки объявление, что 30 августа пройдет митинг на тему "Диктатура
Только вот легковых машин и охраны, - верного свидетельства, что приедет кто-то важный, - почему-то не было.
"Неужели ошибка"?
"Сегодня особый день, сегодня мы можем покончить с узурпаторами навсегда. Мы не можем упустить такой возможности. Никак не можем".
Дора закурила и подошла к лотку, на котором лежали агитки, стала рассматривать брошюры, отпечатанные на дрянной газетной бумаге. Продавец увещевал, что Ленин обязательно сегодня выступит. Наконец, запустили в цех, в дальнем от входа углу которого стояла трибуна из неотесанных досок.
Потекли речи, каждой из которых аплодировали, и постепенно всех начал охватывать угар, словно во время бурного застолья. Дора почувствовала, как закружилась голова, окружавшие ее лица слились в единую картину. Она побледнела, под глазами появились круги.
– Дамочка, с тобой все в порядке?
– затревожился усатый рабочий.
– Душно немного, - ответила Дора и, в подтверждение своих слов, расстегнула верхнюю пуговицу на пальто.
– Ну, так. Огонь кругом!
– пояснил рабочий.
– То ли еще будет, когда Ильич приедет.
– Ленин? Я его здесь не вижу.
– Да, действительно не видать, - обескуражено сказал рабочий, но вмиг обрел уверенность.
– Приедет. Он нас любит, всегда приезжает.
– На завод Михельсона давай.
– Поздно уже, Владимир Ильич. Не успеваем.
– Поехали, поехали.
Роллс-ройс, порыкивая форсированным двигателем и слепя редких прохожих мощным светом, помчался в сторону металлического завода.
– Эх, я же говорил!
– Гиль сокрушенно махнул рукой.
Автомобиль Председателя Совнаркома встретил темный двор, на котором ни души. Лишь в окнах одного из цехов горел свет.
– Что же, поглядим на тех, кто дождался.
– Опасно, Владимир Ильич. Мало ли там кто.
– Не бойтесь. Если что, у меня браунинг.
Ленин соскочил с машины, побежал к дверям.
Шофер чертыхнулся про себя и стал разворачивать автомобиль, чтобы мгновенно рвануть с темного двора. Однако едва Ленин открыл дверь, Гиль услышал аплодисменты и крики радости. На этот раз Гиль выругался вслух, очень громко и неприлично - в адрес тех, кто должен был встречать их, а не торчать внутри. Кроме грузовика с красным крестом на кабине и кемарющим внутри шофером, во дворе не было ни души.