Три желания
Шрифт:
— Это фото моего Дня рождения, кроме первого, хотя у меня и был именно тогда мой настоящий день рождения, я же родилась, но тогда мамы не было дома, ее не отпустили из больницы. Это Фазир сделал все фотографии. Моя бабушка Бекки научила его. Она была фотографом, — со знанием дела рассказывала им Наташа, пока они шли по коридору, и она потянула его за собой в одну из четырех дверей, находящуюся посередине.
При входе в комнату дочери, Нейт на мгновение потерял дар речи от изумления, а с ним такое происходило не часто.
Комната была окрашена
— Ну, — сказал Виктор, озираясь вокруг себя и пытаясь что-нибудь сказать: — это... э-э, розовый.
Наташа захихикала.
— Я знаю, — она отпустила руку Нейта и начала пританцовывать по комнате. — Мама сказала, что я не могу получить тот розовый, который хотела, потому что он будет слишком шокирующим.
Нейт поймал себя на мысли, что может быть более шокирующим, если Лили пришлось согласиться на розовый при розовый.
Наташа пританцовывая направилась к полкам, пока Нейт оглядывался вокруг. Небольшой белый стол с витиеватыми ножками, такого же цвета гардероб и комод, в центре комнаты была двуспальная кровать с сильно вычурным, девчачьим покрывалом с оборкой, подушки и мягкие игрушки, там же свернувшись клубком, лежала пушистая рыжая кошка, который полностью проигнорировал их прибытие и дальнейшее существование.
Наташа жестом указала на полки.
— Это мои книги, которые мне читала мама, теперь читаю я ей, — радостно похвасталась она, потом указала на полки повыше, — а это мои медведи, которые мисс Максин дарит мне на каждое Рождество. Это особенные медведи, потому что она делает их специально для меня.
Подпрыгивая она направилась к кошке и подняла ее вверх одной рукой за середину туловища. Кошка, очевидно, привыкла к такому обращению, ее громадное, пушистое тело обмякло, повиснув на ее маленькой руке.
— Это миссис Гундерсон, моя кошка, — объявила Наташа. — Фазир считает, что это дурацкое имя и не подходит для столь достойного животного. Мама называет ее Гунни. Миссис Гундерсон не спит со мной, потому что я очень ворочаюсь во сне, она спит с мамой.
Наташа убаюкивала кошку на руках, пока продолжала свою экскурсию по своей комнате, которая на самом деле должна была быть очень короткой, потому что смотреть здесь особо было нечего. Однако она, по-видимому, решила показать и рассказать им о каждой вещи, которая была скорее всего не очень важной и таких вещей в ее комнате было очень много. Затем она остановилась, поставила на пол кошку, которая быстренько ушла на то место, где и лежала перед этим, уперла руки в бока также, как ее друг Фазир, и огляделась по сторонам.
— Отлично! — она произвела драматический жест рукой. — Это моя комната. Сейчас я покажу вам комнату Фазира. Я люблю комнату Фазира.
Не
Оглядываясь по сторонам, он отметил, что эта комната, явно отличалась от любой другой спальни, которую ему доводилось видеть, если учесть, что она была мужской спальней. В основном в ней присутствовал глубокий темный красно-лиловый цвет и почти всю комнату занимала огромная кровать, покрытая атласным покрывалом, вместо стандартных подушек, была огромная куча круглых подушек бирюзового цвета с пуговицей по середине. Но самое странным здесь был постер на одной стене с автографами игроков в бейсбол, на другой — книжные полки, которые просто ломились от количества книг.
Наташа вскочила на атласное покрывало и задала вопрос, на который, как ей казалось, ответ должен быть только один:
— Разве это не великолепная комната?
Лаура тихо сказала:
— Тебе разрешается прыгать на кровати, моя дорогая?
— Ой, мама не возражает, — ответила Наташа, по-прежнему продолжая прыгать. — Или, по крайней мере, она сдалась, потому что мы с Фазиром оба прыгаем на кровати.
Лаура с выпученными глазами повернулась к Нейту от самой идеи, что такой большой, крупный и круглый мужчина прыгает на кровати. Нейт еле сдерживал смех от того, что говорила его дочь, явно что-то перепутав, и от испуганного взгляда матери.
В отличие от Лили, которая за эти годы потеряла свою ослепительную жизнерадостность, Наташа искрилась ею. И в ней жизнерадостность была такой шипучей, игристой и очевидно сама Наташа была очень, очень счастлива.
Нейт, откровенно говоря, был удивлен всему, что сотворила Лили. Его дочери, уютному дому, где все обитатели имели свое собственное пространство, и оно было именно таким, какое они и хотели, наполняя свой индивидуальностью (принимая во внимание комнату Фазира, хотя Нейт сомневался в личности Фазира). Но создавалось настолько потрясающее ощущение, что его тонкая, нежная Лили смогла создать что-то замечательное при таких скромных возможностях.
Прерывая его мысли, Наташа вскинула свои ноги и умело, явно имея большой опыт, приземлилась на попку, затем оттолкнулась от кровати.
— Сейчас! Мамину комнату! — объявила она, схватив Нейта за руку и направляясь к двери.
— Я не думаю…, — начала Лаура, очевидно, не совсем согласная с идеей вторгаться в личную жизнь Лили, но Наташа не слушала ее.
— Я очень сильно не люблю мамину комнату. Хотя мама говорит, что она когда-нибудь доберется до нее, ээ... вен... Чу... ах... ли, — пропела она слова какой-то песни, очевидно, которую слышала часто, пока шла к дальней комнате.