Три звезды
Шрифт:
***
Катя лежала на кушетке и с любопытством разглядывала малышку, она была совсем непохожа на их первую дочь, лицо спокойное и умиротворённое. Если первая родилась и сразу в крик, то эта проявила себя как сдержанная личность. Правда, совсем без капризов всё равно не обошлось, видимо, нервозность Кати, в которой она пребывала в последние дни беременности, сказались на малышке. Пока дочь жадно теребила её грудь, Катя в который раз набирала номер телефона своего мужа, но тот по-прежнему молчал, лишь женский восторженный голос автоответчика раз за разом повторял «абонент временно недоступен…». Катя никогда раньше не обращала внимания на
Когда она прокручивала в своей голове очередной сюжет разоблачения Антона, телефон неожиданно зазвонил. Едва не выронив трубку из рук, она тут же нажала кнопку «ответить».
– Люба, как же я тебе рада, только ты меня любишь… Я родила, девчонка, 3500, 51 см, дли-и-инная, вся в папку, – отрапортовала она в трубку.
На той стороне послышалось тяжёлое дыхание и Катя сразу поняла, что что-то произошло. Ей вдруг стало так холодно и страшно, что мысленно она взмолилась, чтобы подруга сейчас замолчала.
– Кать… Я не знаю, как тебе сказать…
– Что? Ты его видела с ней? Что они делали? Он её обнимал? Они целовались? – Катя не переставала выдвигать всё новые и новые версии предательства мужа.
– Кать… – в трубке повисла тишина. – Родная…
– Да говори уже ты, чёрт побери! – чуть ли не закричала во весь голос Катя.
– Антона больше нет… – вдруг произнесла Люба.
У Кати всё поплыло перед глазами, а сказанные подругой слова ещё много раз эхом отозвались в её голове. Она никак не могла понять, что сейчас сказала Люба. Не могла воспринять услышанное.
– Как это, – нет? А где он? – от безысходности спросила Катя.
– Держись, подруга, я к тебе сейчас приеду.
Кажется, только теперь, когда Люба сидела перед ней, Катя стала понимать, о чём та сказала ей по телефону. Сначала она нервно засмеялась, потом начала кричать и активно мотать головой, словно не желая верить в происходящее. Глаза в одно мгновение наполнились слезами, а грудь сжало так сильно, что ей стало тяжело дышать, она хотела закричать от той боли, что вдруг родилась у неё в глубине души, но уже не могла. Этот издирающий крик, казалось, застрял у неё прямо в горле.
– Нет… Нет… НЕТ! Не верю, не может этого быть, ты всё врёшь, ты просто не хочешь говорить мне правду… – Катя билась в истерике. Благо, на этаже дежурил медперсонал и к ним тут же пришли на помощь. Кате поставили успокоительное.
Люба сидела рядом с подругой и тихонько гладила её руку. Она прекрасно понимала, что теперь в их жизни наступил очень непростой период и Катя без неё одна не справится.
Следующие два дня Катя ни с кем не разговаривала, только и делала, что лежала, уткнувшись в подушку и плакала. Она даже дочь свою видеть не хотела, та напоминала ей о муже. Медперсоналу пришлось перевести её в отдельную палату. Люба старалась не оставлять подругу надолго, да и врачи посоветовали после выписки из роддома сразу же обратиться в клинику. Всем было очевидно, что Кате нужна профессиональная психологическая помощь.
Всё это время она лежала неподвижно и только смотрела куда-то в одну точку, слёзы скатывались по краю носа и крупными кляксами приземлялись на уже промокшую от слёз наволочку.
– Катюш,
В коридоре послышались тяжёлые шаги, в ином случае Люба, наверное, даже внимания бы не обратила на это, всё-таки это роддом и здесь постоянно кто-то ходит, только не в этот раз. Мужской голос, доносившийся из коридора, ей почему-то сразу не понравился, он показался ей каким-то властным и даже холодным. Люба прислушалась. Она не ошиблась, мужчина разыскивал Катю. Женщина напряглась. Когда шаги стали приближаться к их палате, Люба обошла кровать с другой стороны и уселась на стул, покидать палату она не собиралась.
Мужчина уверенно вошёл к ним.
– Ерёмина Катерина Львовна? – обратился он к Кате.
– Да, это она, – поспешила ответить за неё Люба. – А что вы хотели?
– Меня зовут Семён Константинович, я директор предприятия, на котором работал ваш муж. Как только узнал о случившемся, сразу прилетел в Москву. Приношу вам свои соболезнования.
– Спасибо, – снова поспешила ответить Люба.
Мужчина откашлялся и бросил на Любу вопросительный взгляд.
– Вы простите, но я выходить не буду. Сами видите, ей сейчас нелегко… Я её близкая подруга, не думаю, что она будет против, если я останусь.
Катя молчала.
– Что скажете? – недоверчиво протянул мужчина, но видя, что от Кати ему так и не дождаться внятного ответа, решил продолжить. – Катерина Львовна, здесь такое дело… Кхм, кхм… – снова откашлялся тот. – В общем, по закону вам полагается выплата от предприятия, только мы сейчас на грани банкротства и… – мужчина глубоко вздохнул. – К сожалению, в настоящее время я не могу сделать вам никаких выплат, счета заморожены, но потом…
– Как же так? – тут же прервала его Люба. – Антон же столько сделал для вашего предприятия. Он и Кате постоянно говорил, что вот-вот всё наладится… Он не говорил, что оно банкротится.
– Антон ваш… – сначала повысил голос мужчина, но потом посмотрев на Катю, тут же смягчился. – Я доверил ему этот столичный филиал, думал, он справится, а он… Эх, – мужчина с явной горечью в голосе махнул рукой куда-то в сторону. – Уже неважно. В общем, Катерина Львовна, я искренне вам соболезную, но, к сожалению, больше я не могу вам ничем помочь. А сейчас… Мне пора идти, – он медленно поднялся, его большой живот не позволял ему сделать это быстрее. Поправив свой пиджак, он ещё немного попереминался с ноги на ногу, словно желая сказать что-то ещё, но потом резко выдохнул и направился к двери. Уже на выходе он всё же приостановился. – Ах да, с рождением дочурки вас… Кхм-кхм… М-да, – снова откашлялся мужчина, словно чувствуя неловкость за сказанные им же слова. Кивнув Любе, вышел из палаты.
Катя молча закрыла глаза, так и не сказав за всё это время ни слова.
***
За окном послышался весёлый смех детворы, на календаре был конец декабря, выходной. Местная ребятня выбежала во двор лепить снежную бабу. Катя с малышкой уже вернулись домой, но женщина по-прежнему лежала, отвернувшись к стенке, и думала о чём-то своём.
– Катюш, может, поешь? – обратилась к ней Люба. – Уже 10 дней с похорон прошло, а ты толком так ничего и не поела, похудела вся, с малышкой не общаешься, девчонка же чувствует всё. Вон, смотри, даже не спит толком, всё вертится. Хорошо, хоть Любаню мать твоя забрала погостить до Нового года, – вздохнула женщина, заедая нервозность очередным огурцом.