Три
Шрифт:
– Их нет в моем списке, – сказал Джесс. Хорошо, что его могли слышать только мы. За его спиной ожил и заработал печатный станок. Час назад я передала тщательно составленное послание Марко, который вручную перенабрал серебристые литеры и, щелкнув тумблером, включил станки. При этом он с тревогой предупредил нас:
– На вашем месте после такого я бы исчез. На этот раз навсегда.
Его слова заставили меня похолодеть, и вместо того, чтобы слишком задуматься над ними, я отыскала Чейза и Джесса.
– Мы не можем их бросить, – сказала я. – Мы
Чейз рассеянно водил большим пальцем по губе. Позади него Марко и Поло раздавали еду людям, которых привезли сюда четыре разных перевозчика из разных штатов и которые слишком поздно узнали об уничтожении убежища. Их молчаливые мольбы о помощи тяжким грузом давили мне на плечи.
– Конечно, давай возьмем их с собой. Покажем достопримечательности, – сказал Джесс. – У нас все еще есть работа, соседка.
Чейз предупреждающе посмотрел на него.
– Эм права. Мы не можем оставить их здесь. Если Марко и Поло поймают на этом, вся операция сорвется.
Я подумала о новичке, который ушел домой вскоре после нашего приезда. Надеюсь, он понимает, насколько велика опасность этих тайн и ответственность за них.
Мой взгляд обратился к Билли, сидевшему за компьютером в кабинете. Он искал имена повстанцев, схваченных Вождем Реформации.
– Возможно, есть другой вариант. Неподалеку отсюда есть поселение, – сказал Джесс и немного погодя добавил: – В горах.
– В Аппалачах? – спросил Чейз.
– В Смоки [1] , – пояснил Джесс.
– Поселение? – спросила я. – Еще одно убежище?
Слухи, которые знал Джесс, привели нас в Стойкость. За эти годы он сумел собрать много информации.
Джесс поскреб подбородок грязными ногтями.
– Что? – с подозрением спросил Чейз.
– Я жил там некоторое время, перед тем как отправиться на побережье, – сказал Джесс. – Все закончилось не очень хорошо.
1
Грейт-Смоки-Маунтинс – хребет в южной части горной системы Аппалачи.
Я прищурилась.
– Не очень хорошо для них или для вас?
Он ухмыльнулся:
– Скажем так: мое присутствие не принесло пользы ни одной из сторон.
Чейз потер челюсть.
– Это значит, что его выперли.
Он не выглядел удивленным.
– Разошлись во мнениях, – сказал Джесс. – Очень давно. Сомневаюсь, что они вообще помнят меня после стольких лет.
Почему-то он меня не убедил.
– Марко и Поло не упоминали о нем, – сказала я. – Может быть, его обнаружили?
– Обычно перевозчики туда не ездят, – покачал головой Джесс и добавил в ответ на мой взгляд: – Тамошние жители несколько необщительны.
Мне это не нравилось, но я не видела других вариантов. Мы не можем оставить этих людей здесь, и, если мы собираемся отправиться на оставшиеся посты, чтобы распространить информацию
– Ты помнишь дорогу? – спросил Чейз.
Джесс неохотно кивнул.
– Извините.
Я обернулась и увидела девочку с растрепавшейся светлой косой, в одежде, полученной из здешнего тайника. Ее лицо выдавало юный возраст: ростом она была почти с меня, но не могла быть старше двенадцати-тринадцати. От внезапного внимания ее круглые щеки покраснели, и она уставилась на свои руки, сжимавшие листок бумаги.
– Ты Эмбер, да?
Я кивнула. Теперь уже не было смысла скрывать это. Я услышала, как Чейз и Джесс отошли в сторону, чтобы дать нам поговорить наедине.
– Все хорошо? – спросила я и тут же пожалела. Конечно, ничего хорошего не было, именно поэтому она оказалась здесь. В подтверждение моих мыслей светло-карие глаза девочки наполнились слезами.
Я положила ладонь на ее руку, не зная, что еще сделать.
– Меня отправил сюда папа, – сказала она. – Ему пришлось поехать в убежище другим рейсом, на нашем не хватило места. А теперь говорят, что убежища больше нет. Его нет?
Я выдохнула.
– Да.
Не было смысла лгать. Рано или поздно она все равно узнает.
Неожиданно храбрость пересилила печаль, и девочка вытерла слезы тыльной стороной ладони.
– Я так и думала. – Тут она вспомнила о бумаге, которую держала, и сунула ее мне. – Я Кайли. Мы говорили о тебе там, откуда я приехала.
Я в растерянности смотрела на нее.
– Где?
– Недалеко от Нашвилла. Мы говорили, что если когда-нибудь попадем за решетку, то тоже сбежим из исправительной школы.
– Кто мы?
– Некоторые девочки в школе, – ответила она, как будто не видела ничего удивительного в том, что меня обсуждают люди, которых я никогда в жизни не видела. – Я знаю, по мне не скажешь, но я неплохо дерусь. Папа научил меня стрелять.
– Надеюсь, бегать он тебя тоже научил, – сказала я, прежде чем успела прикусить язык.
Ее руки сжались в кулаки.
– Научил. Но иногда ты не можешь убежать. – Твердость, прозвучавшая в ее голосе, вызвала во мне волну жалости. – Его тоже обвинили по Пятой статье. Моя мама ушла, когда я была ребенком.
Я хотела сказать: «Ты еще ребенок».
– Кайли, – позвала одна из женщин. Она держала в каждой руке по бутылке воды и старалась не показывать свое беспокойство.
Девочка ссутулилась, как ребенок, которому сделали замечание.
– Я только хотела сказать, что могу сражаться, – сказала Кайли, перед тем как пойти к женщине.
Я развернула полученную бумажку и увидела аккуратно напечатанные слова предписаний Статута. Я знала, что они должны гласить, но сердце все равно забилось сильнее. Этот Статут выглядел, как и все остальные, что я видела раньше: такое же форматирование, ничего не казалось подозрительным. Но когда я вчиталась внимательнее, разница стала очевидной. Статьи с первой по четвертую остались без изменений, но после Пятой Статьи шло сообщение: