Три
Шрифт:
«Вы спросите, что происходит с нарушителями – с вашими соседями или членами семей, которых забрало ФБР? Вот вся правда: им промывают мозги, их мучают и убивают солдаты, которые должны защищать вас.
а) Когда Статья 5 была пересмотрена, Эмбер Миллер забрали из дома и школы. Ее отправили в исправительную школу, где ее били и мучили за то, что ее мама не подчинилась.
а) (пересмотренная) Солдаты ФБР арестовали мать Эмбер и убили ее за «преступление». Это было частью новой правительственной инициативы по стиранию, направленной на искоренение аморального
б) Каждый день ФБР разрушает семьи. Если вы не поможете это остановить, ваша семья может стать следующей.
в) Хватит прятаться. Защитите свою семью и свою свободу. Присоединяйтесь к Эмбер, когда падет первая база, и СРАЖАЙТЕСЬ».
– Ох, – вырвалось у меня.
Внутри меня разлилась липкая темнота, как нефть, пропитавшая крылья птиц, которых мы обнаружили на берегу. Она говорила о правильности и возмездии, а потом повторила слова Шона: «Это никогда не закончится. Снова начнется хаос».
Пути назад больше не было. Я и раньше это понимала, но взяв в руки Статут, узнав о том, что мое имя распространяется по стране как откровенный призыв к измене, я неожиданно почувствовала, что тону. Мысли о Три, о Статуте, о том, что случится, когда люди прочитают его, накатывали на меня волнами, до тех пор пока у меня не задрожали руки; я едва могла дышать.
Стараясь сохранять спокойствие, я подошла к боковой двери и вышла в ночь.
На улице было тихо, и с этого торца я ясно видела полосу деревьев позади кирпичного здания. Стараясь держаться в тени, я пересекла асфальтовую дорожку, которая огибала все строение, и подошла к ограде из металлической сетки. Она была высокой, вдвое выше Чейза, а сверху крепилась закрученная в спираль колючая проволока, и впервые с момента прибытия я почувствовала себя пленницей.
За моей спиной хлопнула дверь, и рядом со мной встал Чейз, вглядываясь в темный лес и вдыхая сосновый аромат, принесенный ветром. Он молчал, но его присутствие лишило меня последних остатков сдержанности.
Я опустилась на землю и отвернулась от свободы, которая находилась в Красной зоне, прямо за оградой.
– Что я наделала?
– Ты рассказала правду.
Чейз встал на колени передо мной.
– Правду? – спросила я, подняв Статут. – Я призываю людей сражаться. Возможно, умирать.
Чейз сел на пятки и посмотрел на мои руки, казавшиеся такими маленькими в его ладонях.
– Ты больше, чем просто ты, – сказал он. – Ты – это они. Если люди станут сражаться, то потому, что твоя история легко может стать их историей.
Я подумала про Кайли, девочку, которая носила то же клеймо, что и я, и хотела сопротивляться МН.
– Чем заканчивается эта история? – спросила я.
Чейз опустил глаза, а потом взял меня за руку и помог встать. Он достал из кармана что-то маленькое, что помещалось у него в кулаке, вложил это мне в ладонь и сомкнул мои пальцы, крепко сжав.
Маленькое и круглое. Идеальный бесконечный круг.
– Она заканчивается нашим когда-нибудь, – сказал он.
Я быстро заморгала, борясь с подступившими слезами,
«Когда-нибудь, – подумала я. – Когда мы будем далеко от этого забора и даже не подумаем оглянуться назад».
– Когда-нибудь, – пообещала я. Его руки обхватили мою талию, и мы поцеловались в тишине. Единственными свидетелями были прожекторы, закрепленные высоко на ограде из металлической сетки.
* * *
К тому времени как мы вернулись внутрь, несколько беженцев раскладывали подделанные Статуты в коробки согласно указаниям Марко и Поло. Я собралась было помочь им, как услышала повышенные голоса рядом с кабинетом. Мы с Чейзом поспешили туда и обнаружили споривших Билли и Джесса.
– Туда ехать меньше, чем полдня! – кричал Билли. – Половина Стойкости все равно собирается...
– Довольно, – рявкнул Джесс. Он склонился над Билли, отбрасывая на него огромную тень, и понизил голос: – Попасть внутрь тюрьмы в Шарлотте ничуть не легче, чем выбраться оттуда. Она неприступна. Поверь мне.
Если бы я не знала, то сказала бы, что Джесс пробовал.
– Что происходит? – спросил Чейз.
– На прошлой неделе на базу в Шарлотте привезли заключенных. Несколько из Виргинии, несколько с севера. И одного из Ноксвилла. – Билли пристально смотрел на меня, желая, чтобы я поняла. – Они все помечены как важные и подлежат отработке.
Меня прошила дрожь от неизбежности их смерти.
– Там указаны их имена? – спросил Чейз.
– Нет, – ответил ему Джесс.
– Это Уоллис, – сказал Билли. – Кого еще из Ноксвилла они стали бы так долго держать в живых?
Внутри меня забрезжила мрачная надежда. В памяти всплыл образ мужчины с волосами до плеч, седеющими висками и татуировкой, обвивающей запястье.
«Ты должна понять, что для тебя важно, – сказал он мне однажды. – И сделать что-то ради этого».
– Уоллис, – повторил Джесс. – Франклин Уоллис из Ноксвилла.
– А ты думал, о ком я? – выпалил Билли.
Джесс сплел пальцы за головой и поднял глаза к потолку.
– Ты его знал? – спросил Чейз.
Несколько секунд Джесс молчал, но его плечи ссутулились, и стало ясно, что дело не просто в узнавании.
– Слышал о нем, – ответил он. – Хороший мужик.
– Поэтому мы и должны вытащить его оттуда, пока они его не убили, – сказал Билли.
– Мы даже не знаем, жив ли он, – осторожно сказала я.
– Допустим, он жив, – сказал Джесс. – Согласится ли он оставить остальных? Сможет уйти, зная, что другие обречены на смерть?
Теперь я была уверена, что Джесс знал Уоллиса. Уоллис ни за что не оставит своих братьев – в гостинице «Веланд» он всегда читал нам нотации о семье. Но слова Джесса напомнили мне о заключении в камерах Ноксвилла и о тех людях, которых я оставила там, спасая себя и Чейза.