Трибуле
Шрифт:
В дверь осторожно заскреблись. Диана быстро вскочила и пошла открывать дверь. Вошел Жарнак.
– Вам удалось увильнуть? – улыбнувшись, спросила Диана.
– Я выбрался из передряги после нескольких мастерских уколов, нанесенных мною в непосредственной близости от короля. Он видел мою отвагу. Если через час я смогу занять свое место подле короля, он будет уверен, что я не был этой ночью в Лувре и находился во Дворе Чудес.
Диана оставалась задумчивой.
– А эти бандиты? – спросила она наконец. – Они защищаются?
– Я
– Но, может быть, эта экспедиция оказалась опаснее, чем предполагалось?
– Опасной для кого? – спросил Жарнак, пристально глядя на Диану де Пуатье.
– Ну… для тех, кто атакует…
– Для… короля… например.
– Короля, дофина, вас лично…
– Мадам, если вы хотите спросить, что я об этом думаю, то я не верю, что король может быть убит или даже ранен в этом деле…
– Почему же? – воскликнула Диана, разоблачая себя.
Жарнак улыбнулся. Он понял, о чем подумала Диана.
– Ну, – протянул он, – потому что король не может вмешиваться в подобные передряги. Уже и того много, что он появился там, хотя мне непонятно, что его там так интересует. Ясно одно: он не будет подставляться… Бандиты не тот враг, что достоин его шпаги…
– Вы правы, – пробормотала Диана. – У короля есть более могущественные враги, чем бандиты или солдаты Карла Испанского.
– О каких это врагах вы говорите, мадам?
– Старость… Болезнь…
– Король же в расцвете сил…
– Но ведь когда-нибудь он умрет, и это не понравится Богу…
– Вы станете королевой, мадам, – сказал Жарнак, – у вас будет больше власти, чем у мадам дофины…
– Хочу уточнить: при раздаче чинов и почестей?
Жарнак поклонился.
– А вы, мой дорогой граф, кем станете вы, если несчастье поразит королевство?
– Я, мадам? Я, вне всякого сомнения, останусь бедным дворянином, каковым и теперь являюсь. Кто я такой, чтобы выигрывать или терять при смерти короля?
– Следовательно, вы полагаете, что ваши друзья тогда позабудут о вас?
Жарнак хранил молчание. Диана де Пуатье поняла, что с подобным мужчиной нельзя говорить недомолвками.
– Итак, – повторила она, – вы полагаете, что ваши друзья вас забудут. Вы думаете, и я забуду… я, которой вы оказали самую сильную поддержку! А так как я больше, чем кто-либо, заинтересована в сохранении вашей поддержки, то постараюсь не забывать о вас! А первое мое действие, граф, сводится к тому, чтобы узнать у вас, чего вы, собственно говоря, хотите, чего вы пожелаете… И что вы на это ответите?
– О! В таком случае… если всё пойдет, как вы говорите, если событие, о котором вы говорили, произойдет и вы спросите, что удовлетворит меня, я вам отвечу, мадам, что ничего не желаю, но если моя шпага сегодня достойно послужит вам, она сможет не менее достойно служить и в том случае, когда к ней добавится чеканный золотой кинжал коннетабля.
– Высшая военная должность в королевстве! – вздрогнула Диана.
– Когда я вспоминаю
– И чтобы успокоить это чувство, вы, дорогой мой Ги, что вам надобно? Одно только мое обещание? Я его уже дала. Можете на меня рассчитывать…
– Увы, мадам! Вижу, что мы не понимаем друг друга. Что вы от меня хотите? Войти в комнату мэтра Рабле и кольнуть его кинжалом, да так, чтобы этот доктор, как бы хорош он ни был, не смог бы больше никого вылечить. И вот я спешу со шпагой в руках… Но я, признаюсь, устрашен масштабом этого деяния… или, скорее, меня удерживает жалость! Угрызения совести, если хотите… Ах, если бы у меня было неопровержимое свидетельство!.. Письменное доказательство, например… Мол, я ударил доктора шпагой невольно. Сам того не желая. Вот тогда бы я мог успокоить свою совесть…
Диана слушала Жарнака, нахмурившись. Потом она подбежала к маленькому шкафчику, служившему ей секретером, и вернулась.
– Диктуйте, – коротко бросила она.
– Достаточно всего нескольких строчек, – скал Жарнак. – Что-то в этом роде: «По моему приказу граф Ги де Шабо де Жарнак заколол мэтра Франсуа Рабле, который, по имеющимися у меня доказательствам, организовал антигосударственный заговор. Будучи верноподданным слугой престола, месье де Жарнак оказал королевству ценную услугу, за которую он должен получить вознаграждение – должность коннетабля».
Диана де Пуатье без колебаний написала такую расписку.
Она поставила подпись и передала бумагу Жарнаку. Тот прочел ее, осторожно сложил и после этого тут же спрятал.
– Этой бумагой вы можете погубить меня, граф, – строго сказала Диана. – Я не могла бы дать вам более абсолютного свидетельства моего к вам доверия.
– Доверия, настолько хорошо размещенного, мадам, что я сам себя непременно погублю, если когда-нибудь придет в голову абсурдная, отвратительная мысль применить это оружие против вас. – И он серьезно добавил: – Но успокойтесь, мадам, я навечно предан вам. Если предосторожность, к которой я только что прибег, показалась мне необходимой, то это потому лишь, что я наметил слишком высокую цель… и я боялся, что в один прекрасный день вы не согласитесь предоставлять мне обещанную компенсацию. Хотя именно эту компенсацию я хочу и другой не желаю…
– Вы ее получите, граф… А теперь время пришло.
– Я готов, мадам.
– Так идемте…
Диана вышла из комнаты, Жарнак поспешил за нею.
Она шла спокойно и уверенно; если бы кто-нибудь ей встретился, он был бы далек от предположения, что встреченная им женщина направилась совершить двойное убийство.
Диана остановилась перед нужной дверью.
– Это там, – едва слышно прошептала она. – Когда всё будет закончено, позовите меня. Я хочу сама взять то, что можно прихватить у Рабле.