Трибуны у широкой реки

Лекомцев Александр

Никита: – Я уже с ними познакомился. Вроде, нормальные и симпатичные девушки.

Сталина Прогрессовна: – У вас, столичных, совсем всё по-другому.

Михаил: – Никита прав. Хорошие девушки. Особенно моя Маргарита.

Фенист

Макаров: – Это моя Маргарита, а не твоя!

Михаил: – Было ваше, стало наше.

Фенист Макаров: – Если бы не эти славные и весёлые утопленники, которые, как-то, радуют, уехал бы я, к чёртовой матери, из нашего города, чтобы забыть обо всём! Навсегда забыть!

Сталина Прогрессовна: – Вот и я так же! Родственники зовут меня и мужа моего старика, получается, Ермилу Тарасыча, в Краснодарский край, а я не могу ехать. Но как я буду там жить без этого всего? Здесь моя малая родина, и она так красиво изменяется. Да и теперь уже без этих… утопленных мне не выжить. От тоски могу заболеть. А Тарасычу моему все утопленники по барабану. Он часами в Интернете голых девок рассматривает и всё курит и курит задумчиво свои большие сигары. При этом таинственно говорит: «Вот оно как интересно в природе получается. Всё у них совсем не так, как у мужиков».

Никита: – Значит, он у вас натуралист.

Сталина Прогрессовна: – Нет, он у меня нормальный мужик. Не из этих… самых, не натуралист. К мужикам только по-товарищески относится, без всяких извращений.

Михаил: – Молодец Тарасыч! Только зря он не приходит сюда прощаться с утопающими. Это ведь увлекательно, да и познавательно. Учиться никогда не поздно.

Никита: – А если ему такое не интересно?

Михаил: –

Ну, этого я не могу понять. Как же такое зрелище может быть не интересным? Что-то у Тарасыча, видно, в мозгах произошло.

Сталина Прогрессовна: – Я вот и сама думаю, почему это мой старик от народа отделяется. Странно. А так ведь, мужик он работящий. Даже на скрипке играет. Правда, по ночам.

Никита: – Наверное, его не все соседи понимают.

Сталина Прогрессовна: – Не все. Это верно. Но он их приучил выдрессировал. Теперь, если ночью он на скрипке не играет, то соседи в стенку и по батареям стучат. Некоторые даже ночью почти голышом приходят к нам, ломятся в дверь и требуют, чтобы немедленно была сыграна Седьмая соната Бетховена или что-нибудь из Яна Сибелиуса. А мой Тарасыч добрый человек. Играет.

Фенист Макаров: – Но не будем нарушать славные традиции, Миша (подходит к Михаилу). Жду, когда ты мне позолотишь ручку.

Михаил (достаёт из барсетки небольшую пачку денег, подаёт несколько купюр Фенисту Макарову): – Всё тут по таксе. За моего друга Никиту, за девочек, Селену и Маргариту. За неё в два раза больше, потому что ты на неё, Феникс, до конца в жизни обиделся.

Фенист Макаров: – Да, обиделся! (берёт деньги, прячет в карман брюк). Ты мне жизнь поломал, так хоть «капусты» немного с тебя срубить…

Никита: – Получается, что и ты, сержант, тонешь. Но только не в чистой реке, а в потоке полного дерьма. Ты тоже обречён, а таких тут, у вас, не спасает. Это, мне уже понятно, бесполезно и бессмысленно.

Конец ознакомительного фрагмента.