Тридцать четыре Ежки для Кощея. В погоне за женихом
Шрифт:
Приняв смиренный вид, я посмотрела в предложенное зеркало Акулины. Вспышка света, ощущение водоворота – мгновение, и я стою возле знакомой мне с детства незапертой решетчатой калитки.
Глава 3
Давненько я здесь не была, но дом с тех пор ни капельки не изменился – это была настоящая русская изба, окруженная деревянным невысоким забором. Причудливые наличники с витиеватой резьбой украшали окошки. Вырезанные под самой крышей на карнизе волшебные птицы не могли не приковывать взгляд, особенно тех, кто видел подобное чудо мастерства
Но не стоило обманываться на их счет.
Заборчик с калиткой были не так-то просты. Того, кто имел камень за пазухой, они не впускали. Петли калитки скрипели, предупреждая хозяек о незваном госте, а дверца угрожающе раскачивалась. Тот же, кто отваживался перемахнуть через забор, оставался без подштанников – они повисали на внезапно подросшем заборе.
Сам дом тоже таил в себе немало секретов, некоторые из них и я до сих пор не знала. Взять хотя бы то, что в приземистой с виду избе вмещались два этажа с десятком комнат и просторной столовой. В избе жила старейшина рода, Акулина, которая делила кров с Евдокией и Евпраксией. – их мужья, как и ее, отправились к Всевышнему, а втроем им вроде как было веселее.
Родственницы считали, что на голодный желудок и настроение скверное, поэтому мы прямиком направились в столовую. Под бдительными взглядами женщин я съела парочку домашних печенюшек и запила их стаканом молока, лишь после этого мне позволили выйти из-за стола. От моих родственниц досталось и Зиги, но тот особо не протестовал, только поворчал, что вместо парной говядины ему подсунули отварную курицу. Хотя это совершенно не помешало ему смести всю еду с тарелки и даже вылизать ее дочиста.
Спать мне постелили на чердаке – я всегда там останавливаюсь, когда наведываюсь в гости к «бабушкам». Проводив нас с Зиги в отведенную мне коморку, женщины пожелали нам спокойной ночи, и собрались было уже уходить, когда Акулина решила напомнить мне еще об одной житейской мудрости:
– Не отчаивайся, Мирослава, утро вечера мудренее, - и они наконец-то удалились, тихо прикрыв за собой дверь.
Масляная лампа скудно освещала спальню, но мне это не помешало осмотреться. Не знаю, что ожидала увидеть, но я бы совсем не удивилась, если бы все в спальне за время моего отсутствия изменилось. Иногда складывалась впечатление, что дом живет своей жизнью, сам по себе. Порой в самых неожиданных местах появлялись двери, которых там точно не должно было быть. Или вспомнить тот факт, что бабушки никогда не занимались уборкой, потому что дом сам поддерживал чистоту. Моя комната на чердаке не отличалась особой изысканностью, тем ни менее она дышала уютом, созданным заботливыми хозяйками.
На единственном окне висели короткие занавески с рюшами - вышитые на них русалки с лешим по-доброму улыбались мне. У окна стоял добротный дубовый стол накрытый белоснежной скатертью. Но что меня большего всего удивило, так это стоящая на середине стола ваза с моими любимыми полевыми цветами.
«Неужели бабушка Акулина знала, что я приеду?» – закралось в душу подозрение. – «Нет, этого просто не может быть», - немедленно одернула себя. И вообще, на дворе стояла глубокая ночь, и пора, было, ложится спать, а не забивать свою голову
Я подошла к стоящей в углу кровати с настоящей периной, поверх которой было постелено покрывало ручной работы. Вытканная на нем поляна с разведенным ритуальным костром выглядела настолько натурально, что невозможно было отвезти глаз: вот языки пламени взметнулись вверх, вот кроны деревьев качнулись в такт дуновению ветра, вот родственницы пустились в пляс…
«Это ж сколько времени понадобилось бабушкам, чтобы соткать подобное чудо!» - я с восхищением провела рукой мягкой по ткани и стянула покрывало с кровати. Сложив его, аккуратной стопкой убрала на подоконник. Зиги тут же запрыгнул на постель и с удовольствием растянулся на ней.
Сбросив у двери обувь, босыми ногами я прошлепала к ручному умывальнику. Нацедив немного холодной воды, несколько раз плеснула себе в лицо, довольно отфыркиваясь.
– Ножи точить? – чуть ли не мурлыча, деловито поинтересовался пушистый друг.
– Это еще зачем? – Схватив висевшее на крючке полотенце, я удивленно обернулась.
– Путников грабить. Надо же нам в пути чем-то питаться, когда сбежим от твоих надзирательниц, – лениво потягиваясь, пояснил он.
Все еще надеясь, что питомец шутит, я присмотрелась к нему. Зиги, как ни в чем, ни бывало, вылизывал свою шерсть. Сегодня он возомнил себя котом, а пару недель назад считал себя собакой. С тех пор, как я наложила на него чары, он находился в постоянном поиске «себя» – как неоднократно пояснял мне питомиц свое поведение.
– Мы никого не будем грабить! – вытерев лицо, убежденно произнесла я. Но Зиги и ухом не повел, напротив - обиженно нахохлился.
– Ты мне всё веселье испортила! – фыркнул он и демонстративно от меня отвернулся.
– Раз ты не хочешь внять доводам разума, я тогда вынуждена буду рассказать Матильде, как ты вместо того, чтобы к своей ненаглядной спешить, затеял неравные игры с прохожими. Она вмиг тебя в чувство-то приведет! И в следующий раз ты не будешь со мной спорить!
Зиги нервно дернулся и едва ли не заскулил:
– Не надо ничего рассказывать Матильде. Короткой дорожкой - мы сразу домой, – пообещал он.
Мои губы дернулись в улыбке. Не желая обидеть пушистого друга, скрывая неуместное веселье, я отвернулась и повесила полотенце обратно на крючок. Конечно, я не собиралась ничего рассказывать Матильде – мы своих не выдаем. Ну и вообще: как бы я это сделала? Она же кошка, а по-кошачьи я не говорю. Видимо, со страха Зиги об этом позабыл и, будем надеяться, еще не скоро вспомнит.
Скинув одежду, я забралась на мягкую постель. Зиги улегся в ногах. Он все еще на меня дулся и, хоть старался этого не показывать, его выдавал недовольно бьющийся о постель хвост. Я задула свечу и комната погрузилась во мрак.
Глядя в потолок, я все думала о Елисее, строя планы о нашем будущем. Уже засыпая, я пообещала себе, что обязательно найду способ вернуться к нему.
Глава 4
Утро началось с громкого стука в дверь. Кто-то злонамеренно пытался снести ее с петель.
– Солнышко, ты уже проснулась?
– ласково спросили с той стороны. Голос принадлежал бабушке Евпраксии.
Я тоскливо взглянула за окно - на улице едва забрезжил рассвет. И чего это ей в такую рань не спалось?